Теперь о Сильве - моей первой "драл-партнерше". Она была моей любовницей и одноклассницей. С нее началось для меня соединение воедино секса и порки женщины и от женщины. Я сделал и Сильву свитчем, потому что она научилась со мной получать порку от любимого и пороть любимого. Мы с Сильвой полюбили друг друга в выпускном классе. Она была чуть пониже меня (170 см.), упитанная, с высокими бюстом и попкой. На физкультуре от нее невозможно было отвести глаз. Мы стали любовниками и партнерами по порке в один день. Был конец октября. Мы уже целовались и обнимались, но до секса еще не доходили. Наконец, мне удалось уговорить Сильву на свидание у меня дома. Сначала мы разделись до нижнего белья и медленно начали ласкать друг друга. Затем я предложил принять душ и лечь в постель. Сильва смутилась, но под влиянием ласки растаяла и сказала: "Да". Я вынес розги из ванной (огромную кучу - на мою попу до весны), открыл горячую воду для душа. Сильва пошутила о розгах: "на нас бы хватило". Это оказалось пророчеством. Сильвика сняла с меня трусы, я раздел ее. Потом были душ и... секс. Я был первым мужчиной у Сильвы; у меня уже был опыт с женщиною постарше (она видела и следы от розог). О последнем говорю, потому что у меня и Сильвы попки тоже были расписаны родительским воспитанием: меня накануне, Сильву за два дня. Когда мы лежали после полового акта, Сильва сказала: "Если бы мама узнала, она бы меня выдрала как сидорову козу" и показала на свою попку. Я ответил: "Тогда уж и меня как сидорову... ведь мы теперь как муж и жена - отвечаем друг за друга." Сильва помолчала, вздохнула и спросила: "А ты бы меня мог выпороть?" Я улыбнулся: "Да, потому что люблю тебя; я и сам готов лечь под розги, если ты будешь пороть! Выпорешь?" Сильва поцеловала меня и сказала: "Конечно, ведь я люблю тебя!" Розги стали нашими обручальными кольцами и клятвой любви. Первым порол я, потому что имел в этом опыт: я порол племянницу и мальчишку из подшефного класса. Сильва перевернулась на животик и выставила под розги свою аппетитную попочку. Для меня женская попка тоже предмет поклонения. А здесь было вдвойне - попка любимой, которую я только что сделал женщиной. Это было незабываемо. На ее попке уже были следы от материнских розог; мне предстояло добавить к ним свое. Сильва положила под голову руки и зажмурилась. Попка напряглась. Я взмахнул розгами. Удар... Всхлип...
Я вслух считал удары и бил, постепенно усиливая. Сильва подпрыгивала и стонала, ее попка так эротично вертелась, что я с трудом закончил порку. Хотелось бросить розги и войти в нее. После 25 розог Сильва начала вскрикивать: "Арсюша, бо-о-льно-о-о... О-ой... О-оооох" но ни разу не просила прекратить. Когда я сильно ударял по нижней части ягодиц, она даже пыталась привстать на четвереньки, раздвигала ножки. Тогда я сек по середине попки, и она опускалась со вскриком "оооой". Ее половые губки постоянно появлялись перед моим взором, набухали красным и возбуждали мое желание. Во время порки я был без трусов, поэтому мой член был открыт Сильвиным взорам. Я видел, что и ее возбуждает его эрегированный вид. Она потом сказала, что была горда собой - так завела своего мужчину. Я дал Сильве 40 розог, потом опустился перед кроватью и целовал ее выпоротую попку. Это так возбуждает - целовать женскую попку после порки; чувствуешь все рубцы, тепло попки С того времени это моя любимая ласка. Сильва дрожала от боли и возбуждения. Теперь под розги лег я. Меня ничто в этом не смущало. Только мешал член в состоянии эрекции. Сильва не сразу наловчилась бить сильно, поэтому первые десять ударов не считались. Получилось в сумме 50 розог. Я, разумеется, терпел розги молча, но попкой вертел и подпрыгивал, когда удар попадал под ягодицы к ляжкам или прут заходил на бедро. Моя попка еще хранила следы материнской порки, но следы от сильвиных розог удачно контрастировали с ними своей свежестью. Обычно, когда меня пороли, я закрывал глаза, но во время порки от Сильвы я не мог отвести глаз от обнаженной фигурки своей любимой. Я еще больше влюблялся в нее: моя женщина, голая, соблазнительная, только что перенесшая розги от меня, порет своего мужчину, и в ее глазках нет и тени жалости, в них – нежная строгость!!!!! Вы меня поймете, это было так сладостно, особенно в первый раз. Ее груди то приближались ко мне (когда она наклонялась), то удалялись, соблазняя своей полнотой и набухшими сосками. Бедра подавались вперед, когда она размахивалась, открывая лобок и губки, как бы приглашая… Самый профессиональный стриптиз – ничто в сравнении с этим сладостным зрелищем. Мне не раз приходилось лежать под розгами и в присутствии девушек или женщин, но впервые воспитательный эффект порки дополнился сексуальной страстью. С того дня я не мыслю настоящий секс без такого спектакля. Все мои последующие драл-партнерши тоже пороли меня, раздевшись догола. Их это расслабляло, придавало порке интимность, сохраняя педагогический эффект, но и возбуждая нас. Но, вернусь к Сильве. Выдрав меня, она погладила своей ручкой мои ягодицы и поцеловала их. Прекрасная ласка – ощущать губы женщины на своей горячей от порки, шершавой и болящей попе… И больно, и сладостно… Супер-ласка!!!!!!!!!!!!! Губы Сильвы тогда переместились на мой член, потому что я сразу перевернулся на спину (боль на попке перекрылась желанием секса). Дальше был еще один половой акт. Наше первое свидание заложило основы наших отношений. Эта порка "окольцевала" и "обручила" нас через наши попки! Мы потом пороли друг друга по несколько раз за неделю. Перерывы в сексе и порке совпадали с месячными Сильвики (это не мешало ей пороть меня). Четыре раза мы устраивали порки в школе, в пустом классе. Сильва или я лежали на сдвинутых стульях во время наказания, а секс всегда был сзади, по-собачьи, над столом. Так что я и видел и ощущал своим телом горячую выдранную попку Сильвы во время траханья. Поводами для порки служили: невнимание на уроке (каким оно могло быть рядом с любимым человеком), оценки, опоздание на свидание, желание секса (за секс без свадьбы). Следы от наших порок маскировались обильными родительскими порками, которые мы получали в выпускном классе. Этот год стал сплошным медовым месяцем. Но к свадьбе так и не привел: Сильва уехала с семьей. Наша связь осталась в тайне; ее родители бы не простили нам добрачный секс. Последний раз мы пороли и трахались на выпускном вечере. Это были прощальные розги и два половых акта, после которых мы и не могли стоять от усталости и сесть от боли на попках. Для Сильвы не было секретов о моем воспитании, в том числе и о порках от репетиторши. Ее больше всего интересовало, насколько мужественно терпит педагогическую порку ее мужчина.
Даже мое молчание под розгами от репетиторши было для нее важнее, чем от мамы: Лина ведь была молодой женщиной. Сильва светилась гордостью за меня, когда я показывал ей следы от розог и рассказывал, как я себя держал под розгой. Она называла меня "Арсешка-мужественный", намекая на перевод моего имени и мое умение терпеть боль. Сама Сильвуша или хотя бы стонала, или затыкала себе рот (в школе), чтобы не было слышно ее реакции на боль. Не знаю, чтобы мы делали, если бы кто-то нас разоблачил. Это было бы грандиозное дело. Но мы старались об этом даже не думать. Когда радостно и сладостно, хочется только продолжения этого, о другом даже не думаешь… В этом, наверное, проявляется бесстыдность и открытость любви, которая оправдывает все: ласку, секс, даже то, что запрещает или осуждает общественное мнение.
Комментариев нет:
Отправить комментарий