Часть первая Свежо предание, а верится с трудом. А. Грибоедов

Часть первая

Свежо предание, а верится с трудом.
А. Грибоедов

I
Первый путь

По отлогому берегу судоходной реки одной из приволжских губерний тянулись
когда-то в один ряд, между мелким кустарником и молодыми березками, двадцать -
тридцать плохоньких крестьянских избушек. Деревня эта принадлежала старому
помещику-домоседу, и в ней в числе прочих жил молодой крестьянин Гаврило
Прохоров. Едва он женился на красивой девушке Варваре, как сдали его, по прихоти
помещика, в солдаты. Варвара, оставшись без мужа, сперва сильно роптала на
судьбу, но потом мало-помалу утешилась и прижила с одним из солдат, стоявших в
деревне на зимних каникулах, сына Василия.

Василий жил вместе с матерью в доме вдового отца Гаврилы Антона Дормидонтовича.
Жизнь его ничем не отличалась от житья всех прочих крестьянских ребятишек: он
бегал по улице в одной рубашонке, полоскался в лужах, выгонял коров, а время
между тем все шло и шло вперед. И не успело миновать каких-нибудь десяти лет,
как вдруг в одно сентябрьское утро нежданно-негаданно возвращается домой
исхудалый, состарившийся и на деревянной ноге Гаврило Антоныч: по милости ядра,
оторвавшего ему ногу, дали ему отставку с надписью на ней: "Бороду брить, по
миру не ходить".

В. Никитин Многострадальные Очерки быта кантонистов

В. Никитин

Многострадальные

Очерки быта кантонистов

Предисловие

Так как кантонистов 14 лет уже не существует, то мы полагаем небесполезным
предпослать нашим дополненным очеркам кратчайшую историю учреждения, развития и
упразднения заведений военных кантонистов.

Начнем с того, что слово "кантонист" - французское и во Франции, Пруссии и
России означало одно и то же - мальчики, воспитывавшиеся для поступления в
военную службу. В Пруссии, например, каждый полк для своего комплектования имеет
приписанный к нему кантон, или округ, и люди, обязанные оттуда к поступлению в
военную службу, называются кантонистами. В России название это было присвоено
солдатским сыновьям, подлежавшим по самому своему происхождению военной или
другого рода, но обязательной службе. Кантонистами первоначально у нас считались
сыновья нижних чинов, прижитые или во время нахождения их в службе военной, или
и в отставке, но до водворения их в казенных селениях; все незаконно рожденные
женами солдат и рекрут сыновья при жизни мужей; солдатскими вдовами, а также
подкидыши мужеского пола к нижним воинским чинам. 

М. Шолохов Тихий Дон

М. Шолохов Тихий Дон

"Лечил" Мишку через три дня военно-полевой суд в станице Каргинской.
Было у суда в те дни две меры наказания: расстрел и розги. Приговоренных к
расстрелу ночью выгоняли за станицу, за Песчаный курган, а тех, кого
надеялись исправить, розгами наказывали публично на площади.
В воскресенье с утра, как только поставили среди площади скамью, начал
сходиться народ. Забили всю площадь, полно набралось на прилавках, на
сложенных у сараев пластинах, на крышах домов, лавок. Первого выпороли
Александрова - сына грачевского попа. Рьяным слыл большевиком, по делу -
расстрелять бы, но отец - хороший поп, всеми уважаемый, решили на суде
всыпать поповскому сыну десятка два розог. С Александрова спустили штаны,
разложили голоштанного на лавке, один казак сел на ноги (руки связали под
лавкой), двое с пучками таловых хворостин стали по бокам. Всыпали. Встал
Александров, отряхнулся и, собирая штаны, раскланялся на все четыре
стороны. Уж больно рад был человек, что не расстреляли, поэтому
раскланялся и поблагодарил:
- Спасибо, господа старики!

М.Горький - пьеса "Колонисты" - порка розгами

Идёт Полувеков, за ним надзиратель со стулом и сторож Миша с пучком розог под мышкой. 
Полувеков, ответив на поклоны повара и столяра, проходит в церковь. Надзиратель Судаков 
приносит скамью. 
Я ш и н. Драть будем, дядя Миша! 
М и ш а. Обязательно. Субботний расчёт за грехи недели, как полагается. 
Я ш и н. Любишь ты это дело! 
М и ш а. Заставят, и ты полюбишь. 
Б у я н о в. От скуки и самого себя выпороть можно. 
Я ш и н. Вон как воют молитвы! И на кой пёс мальчишков этих берегут? Мастеровых из 
них не сделаем, работать они не охочи, да и силы у них нету, кормим плохо. 
Б у я н о в. Это ты врёшь. Кормим отлично. 
М и ш а. Толокно-то загнило, да и капуста... 
Б у я н о в. И ты врёшь. Гляди: смотритель услышит... 
Я ш и н. Воруете вы с Оношенко многовато... 
Буянов отходит прочь. 

А.П. Чехов "О драме"

О ДРАМЕ 

(СЦЕНКА) 

Два друга, мировой судья Полуехтов и полковник генерального штаба Финтифлеев, сидели за приятельской закуской и рассуждали об искусствах. 
-- Я читал Тэна, Лессинга... да мало ли чего я читал? -- говорил Полуехтов, угощая своего друга кахетинским. -- Молодость провел я среди артистов, сам пописывал и многое понимаю... Знаешь? Я не художник, не артист, но у меня есть нюх этот, чутье! Сердце есть! Сразу, брат, разберу, ежели где фальшь или неестественность. Меня не надуешь, будь ты хоть Сара Бернар или Сальвини! Сразу пойму, ежели что-нибудь этакое... фокус какой-нибудь. Да ты чего же не ешь? Ведь у меня больше ничего не будет! 
-- Я уже наелся, брат, спасибо... А что драма наша, как ты говоришь, пала, так это верно... Сильно пала! 

Н.Г. Гарин=Михайловский. Детство Темы

Н. Г. Гарин-Михайловский, Детство Темы 

II 

НАКАЗАНИЕ 

Коротенькое следствие обнаруживает, по мнению отца, полную несостоятельность системы воспитания сына. Может быть, для девочек она и годится, но натуры мальчика и девочки - вещи разные. Он по опыту знает, что такое мальчик и чего ему надо. Система?! Дрянь, тряпка, негодяй выйдет по этой системе. Факты налицо, грустные факты - воровать начал. Чего еще дожидаться?! Публичного позора?! Так прежде он сам его своими руками задушит. Под тяжестью этих доводов мать уступает, и власть на время переходит к отцу. 
Двери кабинета плотно затворяются. 

М.Горький Детство

В субботу, перед всенощной, кто-то привел меня в кухню; там было темно и тихо. Помню плотно прикрытые двери в сени и в комнаты, а за окнами серую муть осеннего вечера, шорох дождя. Перед черным челом печи на широкой скамье сидел сердитый, непохожий на себя Цыганок; дедушка, стоя в углу у лохани, выбирал из ведра с водою длинные прутья, мерял их, складывая один с другим, и со свистом размахивал ими по воздуху. Бабушка, стоя где-то в темноте, громко нюхала табак и ворчала: 

- Pa-ад... мучитель... 

Саша Яковов, сидя на стуле среди кухни, тер кулаками глаза и не своим голосом, точно старенький нищий, тянул: 

- Простите Христа ради... 

Горький А.М. Экзекуция // Колхозник. 1935. Продолжение.

- Иди в город, - сказал Серах. - Помаешься там, ну с пользой для ума. 
- Помаешься да и сломаешься, - добавила Христина и засмеялась, а потом сказала: - 
Шучу я. Иди, иди, ничего! Город научит... калачи есть. Вот иди со мной, я утром в затон 
пойду. 
Воротился Лобов и его провожатый, принесли ещё семь бутылок водки и с ней радость 
людям, все заговорили громче, веселей. Костёр вспыхнул ярче, огонь острыми когтями, быстро 
хватая воздух, рвал темноту, как дым. 
Луну стерли облака, ночь потемнела, люди, выпив, уходили в деревню, осталось десятка 
полтора, но эти неугомонно сидели до рассвета, а на рассвете кто-то восторженно закричал: 
- Глядите - Красовский горит! 
Крик этот как будто отрезвил людей, все вскочили, глядя на зарево в облаках, 
покрикивая: 

Горький А.М. Экзекуция // Колхозник. 1935.

«Экзекуция - исполнение судебного решения». 
Словарь юридических терминов. 

Май был сухой, дождь только дважды оросил жёсткий суглинок полей деревни Дубовки, и 
опять хвастливо развернулись, всё более медленно пошли длинные, жаркие дни. С июня зашумели 
сухие грозы, обманывая надежды крестьянства. Только во второй половине июня небо сплошь 
покрылось оловом облаков и на поля посыпалась мелкая пыль дождей, назойливых по-осеннему. 
- Видать, и семян не воротим, - уныло соображали хозяева Дубовки, глядя на 
взъерошенные скудными всходами клочья своей земли, - она даже в урожайные годы давала 
тридцать пять - сорок пудов при посеве восемь - десять на десятину. 
Удобрять её нечем было, скота мало, лошадные мужики ездили за сорок две версты в 
город и, покупая там навоз у дворников купеческих домов, немножко подкармливали свои 
наделы, даже платили навозом безлошадным беднякам за батрацкую работу. Вообще Дубовка жила 
трудно, как и многие деревни этого скудного уезда, а волость, в которую включалась Дубовка, 
особенно славилась бедностью и частыми продажами имущества крестьян за недоимки.

Ф.И. Шаляпин. "Маска и душа"

Отец мой был странный человек. Высокого роста, со впалой грудью и подстриженной бородой, он был непохож на крестьянина. Волосы у него были мягкие и всегда хорошо причесаны, — такой красивой прически я ни у кого больше не видал. Приятно мне было гладить его волосы в минуты наших ласковых отношений. Носил он рубашку, сшитую матерью, мягкую, с отложным воротником и с ленточкой вместо галстука, а после, когда явились рубашки «фантазия», — ленточку заменил шнурок. Поверх рубашки — «пинжак», на ногах — смазные сапоги, а вместо носков — портянки. 
Трезвый, он был молчалив, говорил только самое необходимое и всегда очень тихо, почти шепотом. Со мною он был ласков, но иногда в минуты раздражения почему-то называл меня: 
— Скважина. 
Я не помню, чтобы он в трезвом состоянии сказал грубое слово или сделал грубый поступок. Если его что-либо раздражало, он скрежетал зубами и уходил, но все свои раздражения он скрывал лишь до поры, пока не напивался пьян, а для этого ему стоило выпить только две-три рюмки. И тогда я видел перед собою другого человека, — отец становился едким, он придирался ко всякому пустяку, и смотреть на него было неприятно. 

А.Н. Толстой Петр Первый

Алешка, поднимаясь по лестнице, слушал, как кто-то наверху кричит 
дурным голосом... "Ну, - подумал он, - живым отсюда не уйти..." Ухватился 
за обструганную чурочку на веревке, - едва оторвал от косяков забухшую 
дверь. В нос ударило жаром натопленной избы, редькой, водочным духом. Под 
образами у накрытого стола сидели двое - поп с косицей, рыжая борода - 
веником, и низенький, рябой, с вострым носом. 
- Вгоняй ему ума в задние ворота! - кричали они, стуча чарками. 
Третий, грузный человек, в малиновой рубахе распояской, зажав между 
колен кого-то, хлестал его ремнем по голому заду. Исполосованный, 
худощавый зад вихлялся, вывертывался. "Ай-ай, тятька!" - визжал тот, кого 
пороли. Алешка обмер. 
Рябой замигал на Алешку голыми веками. Поп разинул большой рот, крикнул 
густо: 
- Еще чадо, лупи его заодно! 
Алешка уперся лаптями, вытянул шею. "Ну, пропал..." Грузный человек 
обернулся. Из-под ног его, подхватив порточки, выскочил мальчик, с 
бело-голубыми круглыми глазами. Кинулся в дверь, скрылся. 
http://knigi.iskal.ru/klassika/petr_I.html?p=6 

Взято Классический цитатник 
http://www.sokoly.ru/vbforum/showthread.php?t=420

А.П. Чехов. Суд

— Ежели... Вы потише-с! Ежели... Не боюсь! Много вы об себе понимаете! А вы — дурак, и больше ничего! Ежели папаше хочется меня на растерзание отдать, то я готов... Терзайте! Бейте! 
— Молчать! Не ра-а-азговаривать! Знаю твои мысли! Ты вор? Кто таков? Молчать! Перед кем стоишь? Не рассуждать! 
— Наказать-с необходимо, — говорит дьячок и вздыхает. — Ежели они не желают облегчить вину свою сознанием, то необходимо, Кузьма Егорыч, посечь. Так я полагаю: необходимо! 
— Влепить! — говорит бас Михайло таким низким голосом, что все пугаются. 
— В последний раз: ты или нет? — спрашивает Кузьма Егоров. 
— Как вам угодно-с... Пущай... Терзайте! Я готов... 
— Выпороть! — решает Кузьма Егоров и, побагровев, вылезает из-за стола. 
Публика нависает на окна. Расслабленные толпятся у дверей и поднимают головы. Даже баба с переломленным ребром, и та поднимает голову... 
— Ложись! — говорит Кузьма Егоров. 
Серапион сбрасывает с себя пиджачок, крестится и со смирением ложится на скамью. 

К.Маккалоу. Поющие в терновнике

"Ничто не дрогнуло в лице сестры Агаты, только рот стал совсем как сжатая до отказа пружина да кончик трости немного опустился. 

— Это еще что? — отрывисто спросила она Боба, словно перед нею появилось какое-то неведомое и до крайности отвратительное насекомое. 

— Извините, сестра Агата, это моя сестренка Мэгенн. 

— Так объяснишь ей на будущее, Роберт, что есть вещи, о которых воспитанные люди, настоящие леди и джентльмены, никогда не упоминают. Никогда, ни при каких обстоятельствах мы не называем предметы нашей нижней одежды, в приличных семьях детям это правило внушают с колыбели. Протяните руки, вы все. 

— Но ведь это из-за меня! — горестно воскликнула Мэгги и протянула руки ладонями вверх — она тысячу раз видела дома, как это изображали братья. 

— Молчать! — прошипела, обернувшись к ней, сестра Агата. — Мне совершенно неинтересно, кто из вас виноват. Опоздали все, значит, все заслуживают наказания. Шесть ударов, — с холодным удовлетворением произнесла она приговор. 

А.Бушков. Сварог. Нечайнный король

Внизу, в ложбине, он увидел небольшое озерцо, почти идеальный круг диаметром уардов в двадцать. Деревья подступали к нему вплотную, повсюду над темной 

водой свисали беловатые корни. 

А в воде творилось нечто невообразимое. Хаотичное мельтешение чего-то живого, подвижного, многочисленного, всплески и веера брызг – все это никак не складывалось поначалу в понятную картину. Лишь через несколько томительно долгих мгновений он смог сообразить, что же видит, и то после того, как взгляд зацепился за человеческую фигурку, оказавшуюся почти в центре этого безобразия… 
Яна отчаянно билась, то выскакивая над водой по колени, то погружаясь по шею, а то и ухая с головой. Черный камзол превратился в лохмотья, шляпы не видно, золотые волосы намокли и спутались. Зеленые кольчатые щупальца, взметавшиеся вокруг нее, бешено плясавшие в воздухе, молотившие по воде, как плети, словно бы не прикреплены к каком-то телу – как Сварог ни таращился, казалось, щупальца растут сами по себе, из дна, как водоросли, отовсюду, жуткой чащобой. 
Он замер, чувствуя, как волосы встают дыбом под королевской митрой. Каким-то непонятным способом Яна защищалась, как могла, и временами успешно – стоило ей взметнуть перед лицом скрещенные запястья с растопыренными пальцами, как вокруг нее, судя по дерганьям щупалец, возникало нечто невидимое, упругое, сильное, расшвыривавшее эту зеленую мерзость, гнувшее ее, как порывы ветра – траву. Но что-то не ладилось – то ли девушка теряла силы, то ли щупальца как-то находили лазейки и слабые места в невидимой подвижной броне. Они смыкались все теснее и теснее, временами Сварог уже не мог рассмотреть за их переплетением Яну. Слева над водой, за спиной Яны, вдруг медленно поднялось со дна что-то полукруглое, огромное, шишковатое, выбросившее на толстых отростках с десяток самых натуральных глаз, желтых, с черными кошачьими зрачками… 

Ф.Сологуб. Мелкий бес

Ф.Сологуб. Мелкий бес 
1) В таких разговoрах приехали в деревню. Дом, где жил арендатор, 
Мартин и Владин отец, был низенький и широкий, с высокою серою кровлею и 
прорезными ставнями у окон. Он был не новый, но прочный и, прячась за рядом 
березок, казался уютным и милым, - по крайней мере, таким казался он Владе и 
Марте. А Передонову не нравились березки перед домом, он бы их вырубил или 
поломал. 
Навстречу приехавшим выбежали с радостными криками трое босоногих 
детей, лет восьми - десяти: девочка и два мальчика, синеглазые и с 
веснусчатыми лицами. 
На пороге дома гостей встретил и сам хозяин, плечистый, сильный и 
большой поляк с длинными полуседыми усами и угловатым лицом. Это лицо 
напоминало собою одну из тех сводных светописей, где сразу отпечатаны на 
одной пластинке несколько сходных лиц. В таких снимках утрачиваются все 
особые черты каждого человека и остается лишь то общее, что повторяется во 
всех или во многих лицах. Так и в лице Нартановича, казалось, не было 
никаких особых примет, а было лишь то, что есть в каждом польском лице. За 
это кто-то из городских шутников прозвал Нартановича: сорок четыре пана. 
Сообразно с этим Нартанович так и держал себя: был любезен, даже слишком 
любезен в обращении, никогда притом не утрачивал шляхетского своего гонора и 
говорил лишь самое необходимое, как бы из боязни в лишних разговорах 
обнаружить что-нибудь лишь ему одному принадлежащее. 

В.Пикуль. Тайный советник. Историческая миниатюра

В славном и древнейшем граде Полоцке, что поминался еще а скандинавских сагах,каждую субботу начиналось повальное сечение всех учащихся - от мала до велика. 
Чаще всего - в алфавитном порядке. 
Секли в провославной гимназии - за грехи тяжкие, секли в семинарии монахов-приаров - в поощрение, секли в духовной коллегии базильянцев - ради взбодрения духа. Разница заключалась только в том, что наказания "благородных" отпрысков регистрировались в особом журнале (для учета их успеваемости), а простых смертных лупили безо всякой записи, бухгалтерским учетом явно пренебрегая... Ну и вой же стоял в городе по субботам, визг и писк струился их обителей просвещения, а горожане Полоцка, мудро учености избежавщие, знай себе только посмеивались: 
- Эва! В науку вгоняют. Так им и надобно - не лезь, куда не просят. И без того умников хватает... 
Это еще не все, читатель, ты напрасно успокоился. Получив положенное от казенной школы, зареванные гимназисты, будущие ксендзы и униаты возвращались по домам, а там - о, Боже! - родители уже поджидали их с розгами, ремнями и прутьями: 
- Суббота! Таков порядок. Раздевайся и ложись... 
Наивный читатель сразу решит, что в таких условиях лучше оставаться сиротой, дабы избежать домашних уроков. Ошибаетесь! Все сироты в Полоцке были распределены по квартирам - "конквиктам", а при каждой квартире стоял уполномоченный - "префект", который по субботам исполнял роль отсутствующих родителей... Так что, читатель, от судьбы все равно не уйдешь. 
Один из таких учебно-просветительных "конвиктов" находился в доме мещанина Добкевича, а "префектом" при нем состоял неумолимый Генрих Бринк, педагог - математик, в свободное время неустанно игравший на гитаре, ибо в Полоцке он считался неотразимым кавалером. 

Владимир Сорокин. Голубое сало.

В предбаннике Ванька раздел молодого князя и проводил в парную, где на мозаичном турецком полу орудовал банщик Семен - кривоногий чернобородый мужик с лицом, изуродованным ударом лошадиного копыта, отчего лицо его всегда имело грозно-плаксивое выражение, Он был голый по пояс, в исподних портах, мокрых от пара и пота. 

- Здравия желаем, вашество, - поклонился Семен, держа в узловатых руках пушистое лыковое мочало. 

- Здравствуй, Семен, - проговорил Борис, усаживаясь на самый низкий из четырех полков и с удовольствием вдыхая густой и крепкий пар. 

- Какого парку изволите - мятного, аль квасного? 

- Давай квасного. 

Семен зачерпнул ковш кваса и стал плескать на раскаленную каменку. Булыжники загудели, и Борис сразу почувствовал запах свежевыпеченного ржаного хлеба. 

- Как изволите выпариться, вашество, по-простому, аль со стоном? - спросил из облака пара Семен. 

- Давай уж со стоном. 

Вот еще отрывок из нового романа Имранова

Вот еще отрывок из нового романа Имранова. Наша тема здесь, правда, затронута вскользь, но мне все равно нравится... 

*** 
Девушка сбегала в дом, принесла в сложенных ладонях с горкой насыпанные сероватые круглые семена какого-то растения, высыпала их в миску, перемешала получившееся просто рукой, посмотрела критически, потом снова убежала в дом и вернулась с еще одной порцией крупы. Подвинула миску к огню и присела рядом на траву. 
- Садись, - обратилась она к Тиму, и хлопнула по траве рядом с собой, - через лирм будет готово. 
Тим переступил с ноги на ногу, смутился и мотнул отрицательно головой: 
- Нет. Я постою. 
- Почему? - во взгляде девушки Тиму показалась обида, и он поспешил ответить, хотя только что не собирался ничего объяснять: 
- Я же на лошади не очень... умело езжу. То есть, ездил, сейчас-то я уже научился. Но я целый день ехал. 
Нальма секунду смотрела на него с недоумением, потом в ее глазах мелькнуло понимание, она хихикнула и закрыла рот ладонью. 
- Ну, - сказал еще более смутившийся Тим, выдернул болт из щепки, болт сунул в цевье арбалета, а щепку кинул в огонь. - бывает. 
Нальма вдруг вскочила и ухватила Тима за руку. 
- Пойдем, - сказала она и потащила его к дому, - я тебя травами натру, сразу перестанет болеть. А то как ты сидеть будешь? 

Имранов. Судьба боится храбрых.

Тут в основном размещаются отрывки из классиков, а я решил добавить кое-что из современных авторов. Предлагаю 2 отрывка из только что вышедшей книги А.В.Имранова "Судьба боится храбрых". Там современный 15-летний подросток оказывается в параллельном мире - этаком коммунистическом средневековье. 

Итак, отрывок №1 

На этом лекция закончилась. Тим еще некоторое время пытался задавать вопросы, но хлыщ определенно не собирался на них отвечать. По нему вообще можно было подумать, что рядом уже никого нет - он возился возле столика, что-то бормотал, доставал с полок одни предметы и ставил на полки другие. Короче, вел себя как самая натуральная сволочь. Тим терпел-терпел такое к себе отношение и уже совсем было собрался устроить какую-нибудь пакость - шкаф там повалить на пол или просто кулаком по полке треснуть, но тут от входа донеслись шаги и в комнату зашел еще один человек в серых одеждах. Нашел взглядом Тима и сказал ему: 
- Пойдем со мной. Как он? - последний вопрос предназначался уже не Тиму. 
- Непочтение к вышестоящему, - буркнул хлыщ, не поднимая головы от своего столика. 
- Понятно, - сказал вошедший и достал какую-то короткую палку, заканчивающуюся длинным гибким хлыстом, - наказание - десять ударов. 
Тим попятился. Какое еще наказание? Какие удары? 
- Мало, - хлыщ поднял голову. 
- На первый раз - достаточно, - сказал вошедший и шевельнул палкой. Гибкий конец лениво вильнул и коснулся плеча Тима. Тот вскрикнул и отшатнулся - в плечо словно раскаленным гвоздем ткнули. 
- Вы че, с ума посходили!? - заорал он. Всхлипнув, засучил рукав и принялся разглядывать плечо - ему казалось, что там должна появиться глубокая кровоточащая рана, но, кроме легкого покраснения на коже, никаких следов не нашлось. Тим поднял недоуменный взгляд на гада с хлыстом. 
- Непочтение к вышестоящему, - сказал тот, - и неподобающее поведение. Еще двадцать ударов. Итого осталось двадцать девять, - и взмахнул хлыстом. Тим отскочил, повернулся, чтобы убежать, но хлыст ударил по ноге и Тим упал, вопя и зажимая обожженную голень.