Под флагом Мартиники . Часть 5.

Под флагом Мартиники . Часть 5.
Часть 5. Для чего нужны друзья

Крепко охватив приятеля за плечи, Женька буквально затащил расстроенного Руслана в свою комнату. Несчастный парнишка был просто в отчаянии. С одной стороны он, конечно, был рад, что консул обеспечит отцу наилучшие уход и лечение, но с другой – мучиться угрызениями совести еще целую неделю! Он просто не выдержит. Как Женькин отец моментально раскусил его мотивы! А ведь он так на него рассчитывал!
Друг тем временем, усадив Руську на медвежью шкуру и сам устроившись рядом, пытался, как мог его успокоить.
- Ну, Русик, ну все же будет хорошо. В клинике отличные врачи. И Робер все сделает быстро. Я уверен, твоего папу переведут уже сегодня.
Но к удивлению и почти панике юного креола, его увещевания дали почти противоположный эффект: Руслан, до того еще как-то державшийся, взахлеб разрыдался у него на плече. Как же так? Месье Одиго - почти чужой человек - делает все, чтобы спасти его отца, которого «любящий сын» едва не свел в могилу! И даже отказывается его за это наказать.
- Же-женька, это же я-а-а во всем виноват! – всхлипывал мальчишка, продолжая поливать слезами плечо обескураженного такой реакцией друга, - Я п-просто бессердечная сво-олочь… У папки же инфаркт уже был год на-назад, когда мама... Она на концерт вечером пошла и не-не вернулась. Ее машина сбила на переходе. Мы ее только у-у-утром в морге нашли… А тут я на целую но-о-очь пропал. Женька, а если он тоже…? Из-за меня-а-а…? Я же во-о-обще не хотел идти к этому Келю. Я стру-усил, понимаешь? Испугался, что он начнет про меня всякие гадости говорить… Зна-а-ачит, я не только сволочь, но и трус?!
На лице Эжена, которое Плавников не мог видеть, все это время отражалась тяжелая внутренняя борьба. Казалось, слушая исповедь друга, тинэйджер все больше склоняется к какому-то неприятному, вызывающему большие сомнения решению. Наконец, когда Руська выговорился и затих, юный креол оторвал всхлипывающего друга от своего плеча и, сцепив руки у него на затылке, мягко заставил посмотреть себе прямо в глаза.
- Слушай, Русик… - в голосе сына консула все еще ощущалось глубокое сомнение, - Если тебе действительно нужно… Блин, по-моему, это полная чушь… Ну, в общем, если тебе это реально поможет… - Эжен сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и выпалил, - Я могу сам тебя выпороть!
На несколько секунд повисло молчание, во время которого Русик пытался осмыслить услышанное, а Женька не знал куда деть глаза.
- Ну, я же сказал – это полная ерунда… - начал Одиго, но Плавников прервал его, едва не задушив в объятьях.
- Женька, правда что ли?! Ну, ты настоящий друг! А отец разрешит…? – парнишка дернул подбородком в сторону памятной комнаты для наказаний.
- Нет, ты что?! – юного антильца аж передернуло, - Давай выберемся куда-нибудь за город. У вас есть эта… фазенда?
- Дача? – вытирая мокрые глаза, усмехнулся москвич, - Да, но только она у черта на рогах – не успеем вернуться до темноты. Да и свидетелей там будет слишком много. Давай лучше в какой-нибудь лесок сразу за МКАДом. Там и инструмент подберем подходящий.
- Тогда помчали, пока отец ничего не заподозрил.
* * *
Пулей вылетев из дому, мальчишки рысцой припустили через пешеходный мост к Киевскому вокзалу. Женька в спешке забыл переодеться по московской промозглой погоде (на пареньке были все те же белые шортики в обтяжку, в которых его впервые узрел Русик, и легкая футболка без рукавов) и теперь заметно вздрагивал под порывами осеннего ветра. Юный москвич стянул с плеч курточку – под ней оставалась еще рубашка с длинным рукавом – и приятель, не став ломаться, тут же с благодарностью ее натянул.
Ребята вскочили в первую же отходящую от платформы пригородную электричку – далеко уезжать они не планировали – только бы выбраться за город. Основной поток дачников уже схлынул и друзья устроились на свободной скамейке недалеко от выхода из вагона. Две тетки с сумками напротив с явным неодобрением косились на одетых не по погоде подростков. Голые ноги теплолюбивого обитателя Антил покрылись гусиной кожей от соприкосновения с холодной кожей сидений и Русик уже начал жалеть, что так непродуманно и эгоистично поддержал эту затею. Он пару раз порывался предложить другу вернуться и перенести мероприятие на другой день, но Эжен лишь упрямо мотал головой, видимо, не уверенный, что у него хватит решимости на вторую попытку.
В конце концов, пропустив пару остановок, где плотность заселения исключала любую возможность уединения, ребята выскочили на станции, окруженной небольшим леском. Подождав, пока скроются немногочисленные запоздавшие дачники, спешащие на свои «фазенды», мальчишки сами углубились в «чащу» по неровно выложенной бетонными плитами тропинке. Впрочем, назвать эту «чашу» «непролазной» трудно было бы при самом богатом воображении. Худосочный осинник справа просматривался насквозь, казалось, до самого горизонта, а слева за узкой полоской деревьев и вовсе начинались чьи-то огороды. Друзья вертели головами во все стороны, но не могли приметить хоть какое-то укрытие от посторонних взглядов.
И все же, после минут десяти бесплодных блужданий, Женька разглядел невдалеке кучку чуть гуще растущих кустов и устремился к ней как крестоносец, узревший после долгого пути Землю Обетованную. Руська поскакал за ним, стараясь не поскользнуться на влажной земле и проклиная про себя крапиву, прожигающую даже через джинсовую ткань. Юный креол, по голым бедрам и икрам которого жгучие стебли хлестали с несравненно большим эффектом, тем не менее ломился к заветной цели напрямик, будто не замечая обжигающих укусов.
В конце концов, пробившись через заросли крапивы, тинэйджеры остановились на небольшой полянке, укрытой со всех сторон густыми зарослями орешника. Оба чувствовали себя не в своей тарелке.
- Ну, чего ждешь? – буркнул Эжен, стараясь за напускной грубостью скрыть смущение, - Спускай штаны и становись вон к тому дереву. А я пойду наломаю пару прутьев погибче, чтобы хватило на всю порку.
Энтузиазм Плавникова по поводу предстоящего возмездия за грехи, по правде говоря, заметно угас после тряски в электричке и блуждания по промозглому осеннему лесу, но давать задний ход теперь, после стольких испытаний, было бы непозволительной трусостью и мальчишка, тяжело вздохнув про себя, дернул за молнию. Паренек позволил джинсам упасть на щиколотки и завязал полы рубашки на животе, так что ноги и задница остались полностью оголенными. Ветер тут же принялся охаживать лишившиеся прикрытия ляжки и попку. Он задувал в самые укромные места, казалось, пытаясь добраться до сокровенной дырочки между полушариями, заставляя их непроизвольно сжиматься. Руська ёжился от холода, переминаясь с ноги на ногу и растирая мерзнущие бедра и икры.
- Ну где его черти носят? – ворчал про себя мальчик, - Выломал бы первую попавшуюся хворостину.
Женьки не было, казалось, уже целую вечность. В конце концов, терпение закоченевшего Плавникова кончилось и он, кое-как натянув штаны, отправился на поиски своего невесть куда запропастившегося друга.
Юный подданный Мартиники обнаружился за ближайшим кустом. Сосредоточенно пыхтя, Эжен пытался выломать толстый прут орешника длиннее его собственной руки. Кустарник мужественно переносил все пытки, выкручивался, мочалился, но упорно сопротивлялся знакомству с мальчишечьим задом. Паренек поднял на подошедшего друга хмурый взгляд и с извиняющимся видом пожал плечами. Ребята замерли в растерянности глядя друг на друга.
- Может ремнем? – нерешительно предложил Русик.
- А у тебя есть?
Ремней, как назло, ни у кого не оказалось.
- Нужно было ножик захватить…
Подростки опять удрученно замолчали.
- Тут дачи рядом, - в конце концов нерешительно предложил Плавников, - У них наверняка есть ножи или какие-нибудь секаторы.
- И что, мы придем и скажем: «Дайте нам, пожалуйста, нож, что розог нарезать»?
- Зачем? Наверняка у кого-нибудь валяется на участке.
- Украдем?
- Ну, мы же потом вернем…
Сына консула, судя по всему, не оставляли сомнения, но поскольку ничего другого придумать он так и не смог, тинэйджеры выбрались из кустов и направились к близлежащему дачному поселку.
Моросящий дождь и подступающие сумерки загнали большинство «фазендейро» под крышу, так что улица была практически пуста. Мальчишки, ежась от холода, трусили по размокшей дорожке, заглядывая за заборы в надежде узреть неприбранный инвентарь. Удача улыбнулась им уже у четвертого дома, на крыльце которого валялся секатор с красными ручками. Должно быть, хозяин оставил его у порога в надежде на скорое прекращение дождя.
Друзья нерешительно переглянулись. Руська пожал плечами («В конце концов идея-то моя»), перемахнул через невысокую сетчатую ограду и, пригнувшись, лавируя между смородиновыми кустами, побежал к дому. Он уже почти достиг цели, когда дверь с грохотом распахнулась и на крыльцо выскочил средних лет лысоватый мужик в замызганной майке, семейных трусах и тапках на босу ногу.
- Ах ты ворье …! – заорал он, замахиваясь на оторопевшего парнишку широким армейским ремнем с устрашающей металлической пряжкой, - Вчера … вишню поломали, а теперь косилку с…ть собрались?!
Никакой косилки Русик не видел, однако вступать в препирательства с хозяином в данных обстоятельствах не возникало ни малейшего желания. Стремглав промчавшись напрямик через кусты и грядки, он кошкой сиганул через забор. Паренек уже почти преодолел препятствие, когда что-то резко дернуло его за ногу, заставив кувыркнуться вперед и больно стукнуться макушкой о землю. Мягкий грунт несколько смягчил удар, но бедняга повис вниз головой, зацепившись штаниной за верх проволочной сетки. Перепуганный Плавников трепыхался как пойманная в силок дичь в попытках обрести свободу, а рев разъяренного владельца шести соток разносился, казалось, уже над самым ухом. В этот критический момент руки подоспевшего Одиго вцепились ему в плечи и рванули с такой силой, что несчастная ткань не выдержала и с треском вырвалась из цепких лап ограды. Подростки кубарем покатились в водосточную канаву, вскочили и что есть духу помчались прочь, к воротам поселка. Вслед им неслись проклятия и угрозы взбешенного хозяина.
- Чтоб духу вашего … здесь не было! Еще раз … увижу, так задницы надеру – месяц ни встать ни сесть не сможете! Головы поотрываю …!
Лишь выскочив за калитку и углубившись метров на пятьдесят в редкий лесок незадачливые воришки позволили себе перевести дух после спринтерского забега. Руська обессилено опустился на корточки и уперся руками в мокрую траву. Рядом, привалившись к осинке тяжело дышал Эжен.
- Ух, чуть не попались… - пропыхтел Плавников рассматривая разодранную почти до колена штанину.
- Я когда зацепился, решил - это он меня сцапал. «Ну все, - думаю – каюк котенку. Вот и пропала ни за что моя молодая жизнь!»
- А ты чего вообще побежал? – ухмыльнулся его друг, - Ну выдрал бы тебя тот мужик. Ты ведь именно об этом и мечтал? У него бы уж точно лучше получилось, чем у меня.
- Ну-у… ты же ведь меня одного бы не бросил, - выкрутился юный москвич, - Он бы тогда и тебе всыпал не по-детски. А тебе и так за наши сегодняшние художества ой как достанется… Ты, кстати, отцу собираешься рассказывать?
- А куда денешься? - тяжело вздохнул отпрыск мартиникского дипломата, - Придется же как-то объяснять все это. Мы выглядим так, будто неделю пробирались сквозь мангровые болота.
Русик оглядел свой рваный, покрытой грязью наряд и не мог не согласиться с утверждением друга. Пожалуй, можно было добавить, что по дороге они дрались со всеми встречными змеями и крокодилами.
- А придумывать – только хуже, - продолжал свои безрадостные рассуждения Эжен, - Отец всегда догадывается, когда я вру… Ох, брат, чувствую: ждет меня в этот уикенд самая незабываемая в жизни порка.
Руслан уставился на свои грязные кроссовки – утешить друга ему было решительно нечем.
- Русик, ты оставайся у нас в следующую субботу, ладно? – попросил Женька после некоторой паузы, - Тебе же не обязательно самому задницу подставлять. Если откажешься от папиного предложения – просто посидишь, посмотришь, как меня драть будут. А потом мы вместе чем-нибудь займемся. Знаешь, я эти субботние вечера больше всего ненавижу. Сама порка – ладно. Больно, конечно, когда стегают, но перетерпел - и все. А потом лежишь один в своей комнате, все болит, и как будто ты один на целом свете. Мои все почему-то считают, что после порки лучше побыть одному, а для меня это просто мука. Я дома, на Мартинике, специально кого-нибудь из приятелей на весь уикенд приглашал, чтобы они у меня ночевать оставались… Ну, ты придешь?
- Конечно! Об чем речь! – поддавшись внезапному порыву, Плавников обнял друга за плечи и уткнулся носом в мокрые от дождя каштановые волосы за ухом. Женька, не отстранился. Наоборот, мальчик почувствовал, как руки товарища смыкаются на его спине, еще теснее прижимая их тела друг другу. На несколько минут ребята замерли в этой позе, словно опасаясь малейшим движением нарушить какое-то еле уловимое волшебство.
- Знаешь, - наконец нарушил молчание Одиго, - у меня там, дома, осталось много приятелей. Некоторых я даже мог бы назвать друзьями. Но ни к одному я не чувствовал… Ни с кем мне не было так как с тобой. Я просто представить не могу, что мы бы с тобой вообще не встретились. По-моему это было бы нарушение какого-то из основных законов мироздания.
Руслан лишь утвердительно хмыкнул в ответ, но в душе у него все пело. Ведь он сам не раз ловил себя на той же мысли. Значит, Женька чувствует то же самое!
- И я ни чуточки не жалею, что отец спустит с меня три шкуры, если это тебе хоть немного поможет… Ты знаешь, когда ты к нам пришел сегодня… На тебя смотреть было страшно! Я жутко боялся, что с тобой что-нибудь случится.
- Кстати! – в голос Эжена вернулась обычная толика лукавства и его сильные пальцы крепко стиснули руськины ягодицы, - мы ведь так и не претворили в жизнь то, ради чего и забрались в этот глухой аграрный район российского Нечерноземья.
* * *
В итоге свой первоначальный план ребята – пусть и с существенными коррективами - все-таки осуществили. Вновь рыскать по лесу в поисках укромного места ни у одного из них не было ни малейшего желания. Так что, учитывая полное отсутствие какого-либо движения на дорожке от станции, юный креол уселся на торчащий прямо у дороги валун, а московский тинэйджер, в очередной раз спустив штаны, улегся ему на колени кверху голой попой. В качестве орудия наказания решено было использовать женькину кроссовку, коей сын дипломата и принялся поочередно охаживать обе половинки упругого руськиного зада. Одиго-младший старался изо всех сил и вскоре круп паренька переменил окраску сперва на ярко розовый, а потом на малиновый, однако это не мешало ни экзекутору ни жертве пребывать в каком-то несерьезно-эйфорическом настроении: после каждого удара оба начинали безудержно хохотать и с трудом возвращались к прерванному процессу.
Один из таких приступов веселья прервал скрип шин и плеск падающего в воду тела. Продолжая хихикать, друзья воззрились на невольного свидетеля их необычного занятия. Из обширной лужи, перекрывающей всю ширину дороги, на них обалдело уставился лохматый мальчишка лет тринадцати. Рядом вращал колесами видавший лучшие времена велосипед. Видимо юный велопутешественник слишком далеко забрался с друзьями в одной из своих исследовательских вылазок и теперь в густеющих сумерках спешил на родную дачу в тщетной надежде избежать нагоняя от обеспокоенных родителей. Однако открывшаяся за поворотом картина выбила его из седла, как в прямом, так и переносном смысле.
Некоторое время все трое участников немой сцены таращились друг на друга. Наверное, вид двух гомерически хохочущих парней на придорожном валуне, один из которых под усиливающимся дождем охаживает другого ботинком по голой заднице, превышал переделы воображения юного велосипедиста и он впал в ступор, не пытаясь даже выбраться из грязной лужи в которой распластался.
Затянувшееся молчание прервал Эжен. С благосклонной улыбкой он обратился к невольному зрителю тоном учителя, завывающего неофита в кружок внеклассного чтения.
- Что, мальчик, хочешь к нам присоединиться?
Пацана как ветром сдуло. Педали он, похоже, начал крутить еще до того, как вытащил из лужи своего двухколесного друга. Однако это происшествие окончательно сбило подростков в делового лада. Женька пощупал багровеющий зад друга и замахал рукой в воздухе, делая вид, что обжег пальцы.
- Русик, как непревзойденный эксперт в области получения «горячих», заявляю: с тебя на сегодня хватит. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. И вообще, скоро совсем стемнеет. Мы заблудимся, опоздаем на последний поезд и нам придется отбивать берлогу у какого-нибудь медведя, чтобы переночевать.
- Скорей уж сарай у бомжа, - Плавников уже натягивал джинсы, - Хотя, учитывая как мы выглядим, хорошо бы, чтоб нас самих менты на вокзале за бомжей не приняли. Ладно, погнали!

Catpaw

Под флагом Мартиники (Часть 4)

Под флагом Мартиники (Часть 4)
В понедельник в школу Русик надел свои самые свободные штаны в робкой надежде скрыть от одноклассников печальные последствия знакомства с розгой месье Одиго. Надежде этой, как он и сам догадывался, не пришлось прожить и часу. Второй парой у 9-ого «А» была физкультура, а физрук Семен Андреевич по прозвищу «Шварц» был фанатичным поклонником гигиены и тщательно следил, чтобы ученики принимали душ и до и после занятий. Так что уже на первой перемене в раздевалке мальчиков Плавников и Одиго продемонстрировали одноклассникам свои основательно выпоротые задницы.
Женьку никто особо вопросами не доставал. Карта Москвы между Плющихой и Садовым так и пестрела значками посольств и консульств со всех концов света, так что ученики школы были привычны, как к детям дипломатов из разных стран мира, так и к причудам их родителей. Кроме тоги и сам Людовик-Эжен-Лоран-Анри не способствовал ненужному ажиотажу, выказав абсолютное хладнокровие при демонстрации одноклассникам своих живописно разукрашенных половинок.
Руське пришлось тяжелей. Поскольку Сергей Константинович Плавников был хорошо известен всей школе, как существо безобиднейшее, не способное даже мухи обидеть, не то что задать трепку собственному сыну, идея о том, что Руськин отец, «откушав озверину», обзавелся розгами и выдрал сына как сидорову козу, была отвергнута всеми и сразу. Зато другие версии гуляли одна фантастичней другой. От той, что Плавник за приличные бабки снялся на С/М видео в подпольном салоне, до той, что у Веника окончательно лопнуло терпение и он на пару с биологичкой выловил нерадивого ученика в темной подворотне и устроил ему там форменную экзекуцию с применением подручных средств. Большинство однако, вполне могло сложить 2+2 и догадывалось, что порку Плавников получил за компанию с Одиго-младшим от папы-консула. Лёха Кель даже подвалил с Руське с предложением, сфоткать его украшенную рубцами жопу и выкачивать из иностранного дипломата деньги, угрожая обратиться в милицию. Получив в ответ пожелание отвалить, начинающий шантажист презрительно хмыкнул и заявил, что «некоторые лохи не понимают собственной выгоды».
* * *
Однако день проходил за днем и по мере того, как бледнели рубцы на Руськиной заднице, у одноклассников все чаще появлялись другие темы для пересудов.
Русик продолжал наведываться в хоромы Одиго по нескольку раз на неделе, старательно избегая, правда, субботних вечеров. Женька, впрочем, больше и не настаивал. Плавников-старший первое время подозрительно посматривал на сына, когда тот возвращался от своего «экзотического» приятеля. Но поскольку никаких следов пыток и тяжких телесных наказаний на теле паренька больше не появлялось (синяки и ссадины после спаррингов с приятелем и катания на скейте не в счет), Сергей Константинович вскоре успокоился, списав памятное неприятное происшествие на «различия культур» и «плохое знание иностранцем русского языка».
Руська, к собственному удивлению, быстро освоился с принятой у младших Одиго наготой и уже без тени смущения скидывал с себя всю одежку, едва переступив порог апартаментов консула. Да и правда, чего уж стесняться после публичной порки, когда все его самые интимные части тела были выставлены на самое что ни на есть всеобщее обозрение!
Несколько огорчало тинэйджера лишь то, что отношения с Натали так и не получили ожидаемого им романтического развития. Женькина сестра, похоже, воспринимала его как еще одного младшего братишку, а не потенциального бой-френда, придерживаясь в общении доброжелательно-насмешливого тона.
Зато их дружба с Эженом крепла день ото дня и мальчишки уже представить себе не могли, что впервые увидели друг друга всего-то несколько недель назад. Теперь же каждый вечер, проведенный без друга, становился для Руськи пустым и скучным. Не увлекали больше ни столь любимые раньше (порой в ущерб урокам) компьютерные игры, ни скейт, ни футбол. Даже давняя мечта о путешествии на какой-нибудь тропический остров уже не казалась настолько заманчивой, если рядом не будет Женьки. Юный подданный Мартиники испытывал, судя по всему, сходные переживания, поскольку мобильник частенько сообщал о получении очередной смски от Эжена в тот самый момент, когда Руськина рука тянулась к нему, чтобы связаться с другом.
Было, правда, среди чувств московского паренька к другу одно, которое «не подлежало разглашению» поскольку порядком смущало его самого. Дело в том, что хотя собственную субботнюю порку Плавников до сих пор вспоминал с содроганием, суровая экзекуция, которой подвергся перед этим юный креол, вызывала у подростка совсем иные чувства. Приятная дрожь пробегала по телу каждый раз, как память услужливо подкидывала образ крепкой, округлой Женькиной попки с расцветающими на ней одна за другой пунцовыми полосками от хлестких «поцелуев» гибкого ротангового прута. Поочередное напряжение и расслабление мышц широко разведенных ягодиц и ляжек приятеля во время порки вызывала невольное напряжение Руськиного орудия вместе с заливающим уши и щеки стыдливым румянцем. Воспоминания не тускнели еще и потому, что каждое воскресенье Эжен без всякого стеснения демонстрировал закадычному другу свежие следы болезненного знакомства его полушарий с консульской розгой. Каждый раз сердце юного москвича разрывалось между искренним сочувствием к страданиям друга и желанием добавить десяток-другой звонких шлепков по его и без того пылающим половинкам.
В конце концов, парень нашел выход, временно примиряющий в нем «доктора Джекила» и «мистера Хайда». Помня о том, какое облегчение принесли ему прикосновения Женькиных рук к его только что отведавшему ротанга заду, Русик однажды, придушив свой страх и стеснительность, аккуратно провел подушечками пальцев по свежим припухшим следам от розги на ягодицах молодого креола. Растянувшийся на медвежьей шкуре Одиго-младший вскинул на него чуть удивленный взгляд слегка прищуренных карих глаз. Парень готов был тут же отдернуть руку при малейшем проявлении недовольства, но Эжен лишь с улыбкой расслабился и пошире раздвинул бедра, открывая другу доступ к абсолютно всем пострадавшим от розог местечкам на своем по-кошачьи гибком покрытом ровным загаром теле. Вдохновленный таким недвусмысленным одобрением, Руська принялся нежно массировать упругие холмики друга, а под конец, окончательно осмелев, даже провел пальцами вдоль чувствительной ложбинки между ними, невзначай задевая колечко Женькиного ануса. Но даже и при этих, на грани фола, прикосновениях юный подданный независимой Мартиники лишь продолжал, прикрыв глаза, мурлыкать от удовольствия.
* * *
На смену летней жаре ожидаемо пришли нудные осенние дожди. О скейтах пришлось на время забыть, но комната юного Одиго хранила в себе столько всего интересного и увлекательного, что друзьям скучать не приходилось. Эжен сменил свои супер-шорты на не менее туго обтягивающие джинсы, умело протертые и порванные во многих местах, чем вызвал новый раунд восхищенных вздохов одноклассниц и осуждающих взглядов учителей. Преподы привычно пилили Плавникова за отсутствие должного прилежания в учебе, а Руська также привычно отбрехивался, пропуская их наставления мимо ушей. В общем, жизнь шла своим чередом…
* * *
- Эй, Плавник, потусуемся сегодня у меня? – Русик подскочил и скривился как от зубной боли – привычка Лёхи Келя подкрадываться со спины и затем со всей силы лупить «жертву» по плечу достала уже почти всех в классе.
Способы «тусоваться» Келя парень знал не понаслышке и уже готов был выдать одну из стандартных отмазок, но тот, видимо зная чего ждать, не дал ему рта раскрыть.
- Все равно же твой дорогой Мартини сейчас отбыл с кратковременным визитом на родину. Что, будешь сидеть дома и вздыхать по своему возлюбленному? – губы Келя кривились в привычной глумливой полуулыбке.
Любому другому Русик за такие намеки съездил бы в рыло, но с Келем он предпочитал не связываться. Нет, Лёха не был крутым бойцом (схлестнись они, Плавников уложил бы его едва ли не первым же ударом), не имел брата-десантника или связей среди «братков» и не ходил в любимчиках у директора. Однако был тощий, неуклюжий и безобидный на вид Кель упрям, изобретателен и неимоверно злопамятен. Вызвавший Лёхино неудовольствие чел мог поначалу ничего и не заметить. Но только начинали расползаться по школе гадкие такие слушки, ничем вроде бы не подтвержденные и никем специально не распускающиеся… Прилипали унизительные клички, слышались за спиной презрительные смешки… И спустя некоторое время жертва обнаруживала себя сидящей по уши в помоях без всякой надежды когда-либо отмыться. Среди школьников это называлось «протянуть под Келем». Поговаривали, что даже увольнение пары-тройки учителей стало следствием его «подрывной деятельности».
Плавникову сейчас не хотелось вступать в перепалку еще и потому, что Лёха, возможно сам того не подозревая, пробил почти точно в цель. Попал в штангу, можно сказать. Руська, умевший весьма трезво для своего возраста оценивать собственные чувства, уже не раз задавался вопросом: что бы он ответил, предложи вдруг Женька перевести их дружбу на следующую ступень близости… Ну, не просто там вместе подрочить – этим кто из мальчишек не занимается – а по-настоящему, не по детски…
А вдруг хитро…умный Кель, нащупавший у бывшего приятеля слабое место, возьмется не за него, а за Женьку? Паренек внутренне содрогнулся. Представить, как «протягивают под Келем» лучшего друга было… хуже смерти.
- Ладно, Лёха, когда? – буркнул Плавников неохотно.
- Да вот сразу после пары и завалимся, - Кель так и лучился самодовольством.
- OK, - поджал губы Руська.
Ощущение было преотвратнейшее: как будто его только что при всех поимели. Впрочем, так себя после общения с Келем чувствовал практически каждый.
* * *
После школы настроение у Плавникова не улучшилось. В добавок ко всему разрядился мобильник и паренек не смог позвонить отцу – предупредить, что ночевать сегодня не придет. Вообще-то Сергей Константинович считал сына достаточно взрослым, чтобы самому решать: где ночевать и когда приходить домой. Но поставил железное условие, чтобы любимое чадо в обязательном порядке предупреждало о своих отлучках. Руська такой свободой дорожил и старался предка лишний раз не напрягать. Ладно, у нескольких ребят из их компании были такие же Nokia, как у него. Наверняка у кого-нибудь найдется подходящее зарядное устройство.
Впрочем, после первой бутылки пива Руслан посчитал возможным отложить проблему с мобилой на потом, а после третьей и вовсе о ней забыл…
* * *
Яркий дневной свет нашел щель между занавесками и теперь прицельно бил точно в глаз – не спасали даже закрытые веки. Руська отвернуться от зловредного луча и застонал от вызванной неосторожным движением волны головной боли.
«Надо же было так надраться!»
Стараясь перемещать голову как можно аккуратней, мальчишка оглядел комнату. Количество разбросанных по полу банок и бутылок впечатляло. Похоже, когда приговорили все, запасенное гостеприимным хозяином на вечеринку, кто-то смотался за добавкой. Причем не только за пивом.
«А ты чего ждал? Знал же, что у Келя по-другому не бывает!»
Часть «собратьев по тусовке», видимо, уже расползлась по домам, но некоторые еще прибывали в комнате в различной степени бессознательного состояния. На диване, напротив кресла, в котором прикорнул Плавников, обнаружилась какая-то полуголая девица, явно лет на десять старше всех присутствующих.
«Эту то кто сюда притащил? Неужели кто-то еще был в состоянии…?»
С трудом переведя себя в вертикальное положение, тинэйджер потащил свою тушку в направлении раковины. На кухне обнаружился и сам хозяин квартиры. Лёха сидел на табуретке с открытыми глазами, но остановившийся взгляд явно показывал, что дух его пребывает где-то далеко от сего бренного мира. Присмотревшись, гость обнаружил на полу пару пустых шприцев.
«Бли-и-и-и-н! Когда этот кретин еще и ширяться начал?!»
Русик трясущимися руками закатал рукава собственной водолазки.
«Ф-фух! Пронесло… А ведь могли и вколоть че-нибудь пока я был в отключке. Нет, надо завязывать с этими «посиделками» у Келя. А то еще сам не заметишь, как подсядешь на какую-нибудь дрянь!»
Плеснув пару раз в лицо холодной водой, паренек вывалился на улицу и только тут вспомнил, что вчера так и не сподобился позвонить родителю. К головной боли физической добавилась вторая – моральная.
«Бли-и-и-и-и-и-и-и-н! Блин! Блин! Теперь предок достанет! Компа на месяц точно не видать… Только бы не посадил под домашний арест! Сегодня возвращается Женька с отцом – я же сдохну, если с ним до понедельника не увижусь… Может, предок разрешит его к нам пригласить? А если не разрешит? И еще пилить будет до скончания века. Ох, лучше бы он меня выдрал, честное слово!»
* * *
Все еще мучимый тяжелыми предчувствиями о предстоящем выяснении отношений с родителем и так и не придумав себе достойного оправдания, подросток открыл ключом дверь и, непроизвольно перейдя на крадущийся шаг нашкодившего кота, проскользнул в квартиру. Было тихо. Мелькнула слабая надежда: может отца срочно вызвали в институт (такое несколько раз бывало) и он еще не успел вернуться и заметить отсутствие отпрыска…
- Пап? – Русик осторожно заглянул в отцовскую комнату.
Сергей Константинович неподвижно лежал на диване и лишь слегка повернул голову в сторону блудного сына.
- Русик… Слава Богу…
- Па, ты чего? – мальчик метнулся к отцу и только теперь заметил на полу чашку с водой и полупустую бутылочку корвалола.
- Я… всем твоим друзьям звонил… Потом в больницы… Ты всегда звонил… Такой ответственный…
- Да я у Келя тусовался. А мобильник зарядить забыл, - все отмазки сразу вылетели из головы.
- У Лёши?... Ты же с ним больше не дружишь…
- Да, но так вышло… Па, ты «скорую» вызвал?
- Да не надо, сынок… Скоро само отпустит…
- Какое «отпустит»?! – Руськин голос сорвался и истерично взлетел на октаву выше, - Ты что, хочешь как мама?!!! - паренек метнулся к телефону.
* * *
Остаток дня слился для Руслана в один непрерывный многосерийный кошмар. Долго не приезжающая «скорая», обшарпанная переполненная больница, где пациентами забит даже коридор, усталые, сердитые врачи и медсестры, от которых ничего толком не добьешься. В конце концов издерганного переживаниями подростка выставили на улицу, велев позвонить в понедельник, «узнать результаты обследования». У Руськи осталось стойкое ощущение, что от него просто хотели избавиться.
Дома лучше не стало. Паренек бессмысленно мотался по квартире из угла в угол, машинально приготовил и съел обед и съел его, даже не почувствовав вкуса. К беспомощности и переживаниям за отца добавилось все возрастающее чувство вины. Ну кто ему мешал попросить зарядное устройство еще в школе? Или просто одолжить у кого-нибудь мобилу на один звонок? Или даже заскочить на пару минут домой под любым предлогом? И зачем он вообще поперся на эту чертову тусовку у Келя?
- Выдрать тебя надо! – убежденно бурчал подросток самому себе, - Выдрать как сидорову козу. Так, чтобы места живого на жопе не осталось. Чтобы ни сесть, ни лечь месяц не мог, кретин.
Эта мысль неожиданно принесла некоторое облегчение и мальчишка ухватился за нее распаляя воображение. Вот его голого выталкивают к широкой деревянной скамье, руки и ноги туго притягивают грубыми веревками, лишая всякой возможности пошевелиться. Кто-то вносит и ставит перед самым лицом ведро с несколькими десятками длинных тонких шпицрутенов. Несколько прутьев извлекаются из рассола и связываются вместе. А потом жгучая, всепоглощающая боль, когда лозняк впивается в обнаженное тело, рассекая кожу и покрывая ее пылающим узором пересекающихся, набухающих пунцовым полосок.
- Да, вот это ты и заслужил, - шептал Руська, - Так тебя и надо! Вот только драть тебя некому…
Чувство вины навалилось с новой силой и мальчишка сдавленно всхлипнул.
Ну, не к Венику же в самом деле бежать! Он только треплется, а на самом деле никого даже пальцем не тронул. Хотя… Ну конечно! Был же ведь человек, который регулярно сек сына за самые разнообразные провинности. Да и самому Русику однажды отхлестал задницу весьма квалифицированно. Правда, тогда он был уверен, что делает это с благословения его отца… Но может хватит и просьбы самого провинившегося? По крайней мере причина на этот раз самая что ни на есть серьезная. Тинэйджер метнулся к двери, на ходу натягивая куртку. Хоть бы Одиго уже приехали домой из аэропорта!
* * *
- О! Русик! А я как раз тебе собирался звонить… Ты чего? Что-то случилось? – радостная улыбка Эжена растаяла, как только паренек рассмотрел осунувшееся, с синяками под глазами лицо друга.
- Случилось. Жень, извини, я потом тебе все расскажу, ладно? Мне нужно поговорить с твоим отцом. Он дома?
Одиго-старший, успевший сменить дорожный костюм на свободное кимоно, внимал сбивчивому рассказу юного москвича внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Лишь выслушав заключительную просьбу мальчика, консул слегка вскинул брови, щелкнул крышкой мобильного телефона.
- В какой больнице сейчас твой отец? – смешной акцент у месье Одиго почти совсем исчез и теперь его произношению могли бы позавидовать иные руськины соотечественники.
Паренек, путаясь и сбиваясь, назвал нужные номер и адрес.
Дипломат бросил в трубку несколько фраз, два раза четко повторив адрес больницы, и только после этого вновь повернулся к Руслану.
- Не волнуйся. Твоего отца мы переведем в клинику при посольстве Франции. Робер все организует. Я уверен, с ним все будет хорошо. Что касается твоего… пожелания, - Одиго задумался, постукивая себя пальцами по подбородку, - Нет Русик, сейчас я не буду тебя пороть. Видишь ли, порка должна помочь юноше осознать свою провинность. Ее степень и глубину. Почувствовать осуждение со стороны старших. И постараться избегать подобных ошибок в дальнейшем. Ты же свою вину в случившемся и так, по-моему, ощущаешь вполне. Наказание тебе нужно, чтобы наоборот избавиться от нее. А это тебе сейчас на пользу не пойдет.
Руська понуро опустил голову. Как несправедлив мир! Именно сейчас, когда он так нуждается в самом суровом наказании, его отказываются пороть!
- Но я могу предложить тебе другой вариант, - задумчиво продолжил консул, - Если к следующему уикенду ты еще не изменишь своего решения, то в субботу вечером ты можешь прийти сюда и получить свою порцию розог вместе с Людовиком-Эженеом. В том числе и за свой вчерашний проступок. Но учти, что тогда тебе придется делать это регулярно, а не от случая к случаю, когда ты сам посчитаешь себя заслуживающим порки. У тебя будет время всё обдумать и принять взвешенное решение.
- Ладно, я подумаю, - вздохнул паренек.
От двери эхом раздался еще один вздох, и Русик только сейчас заметил, что Эжен, должно быть, все это время присутствовал в комнате, молча слушая их разговор. В глазах друга читались такие сочувствие и понимание, что на душе у парнишки сразу немного потеплело.

Catpaw

Под флагом Мартиники (Часть 3)

Под флагом Мартиники (Часть 3)
Робер привычно быстро освободил запястья и щиколотки Эжена от ремней, но мальчик еще какое-то время продолжал расслабленно висеть на «козле». Руська порывался помочь Женьке встать, но боялся еще больше навредить другу, нарушив какой-нибудь неписанный обычай семьи Одиго. Наконец молодой креол медленно поднялся, пробормотал что-то вроде «мерси» и, прихрамывая, направился к сидящим в рядок зрителям. Те в свою очередь задвигались, явно собираясь расходиться.
Руслан тоже вскочил на ноги, спеша хоть как-то выразить выпоротому другу сочувствие, когда собственное громко произнесенное имя заставило его вскинуть голову. Паренек удивленно оглянулся и увидел, что месье Одиго по-прежнему стоит у «козла», указывая кончиком трости на место в паре шагов от себя.
- Теперь ты, Русик, - повторил консул, не сводя с остолбеневшего тинэйджера спокойного, чуть насмешливого взгляда.
Плавников растерянно оглянулся вокруг, но все остальные участники сцены были, судя по всему, ошарашены не меньше него. Робер и Пенелопа недоуменно переглядывались, похоже, не до конца понимая смысл происходящее. Наташа, охватившая плечи руками и как-то сразу ставшая похожей на маленькую девочку, переводила испуганный взгляд с отца на Руську и обратно. Женька, забыв о собственных проблемах, метнулся к Одиго-старшему, что-то горячо доказывая по-французски. Консул отвечал спокойно, с чуть насмешливой улыбкой, но лицо мальчика все больше вытягивалось, а глаза округлялись. Наконец он повернулся к другу с таким ошарашенным видом, что Руськино сердце забилось от недобрых предчувствий.
- Мой отец говорит, что звонил твоему отцу. И твой отец сказал ему, он может тебя выпороть также как и меня! Я спросил – может быть, он не так понял? Но папа АБСОЛЮТНО УВЕРЕН, что понял слова твоего отца совершенно правильно.
В голове у Руськи все смешалось. Сергей Константинович был человеком совершенно безобидным (чем окружающие порой бессовестно пользовались). Он в жизни не дал сыну даже легкого подзатыльника, не то что ремня. Что должно было случиться, чтобы папа предоставил его задницу в распоряжение по сути незнакомого человека для жестокой порки, Русик даже представить себе не мог. Паренек судорожно пытался вспомнить, что могло так рассердить родителя, но как на зло, никакой серьезной вины за последнее время в голову не приходило. Учебный год только что начался, так что кучу двоек наполучать он бы не успел даже теоретически. Может у Веника терпение кончилось и он настучал предку о том, что Руська дерзил на уроке? Но это случалось не первый раз – мальчишка никогда не отличался примерным поведением…
Консул, чуть нахмурившись, снова постучал кончиком трости по полу.
И что теперь делать? Броситься к окну и звать на помощь? Выскочить на лестничную клетку и искать защиты у охранника? Да нет, бред какой-то! Да и как он после этого Женьке в глаза взглянет!
Пока все эти мысли вихрем проносились в голове у сбитого с толку мальчишки, руки как бы сами по себе расстегивали молнию на джинсах, стаскивали их вместе с плавками до пола, ноги переступали через сброшенную одежду и несли тело в центр комнаты.
Хорошо, Русик, - Женькин отец удовлетворенно кивнул, когда голый парнишка остановился в паре шагов от него, - Назови мне все свои проступки за прошлюю неделю.
- Да вроде, ничего такого… - пробормотал мальчик, - «Ой, неверный ответ! Неверный ответ!»
- Я так не думаю, - в уголке рта консула пролегла жесткая складка, - Десять розог ты уже заработаль. Итак…
- Ну-у… э-э-э-э… я это… грубил учителям… М-м-м… Играл на компьютере вместо того чтобы делать уроки… Еще… еще… Я не помню больше! Я в следующий раз все запоминать буду… «Блин! Что я несу! Да чтоб я еще раз остался у Женьки в субботу вечером!»
- Лядно, достаточно, - чуть подумав, Одиго-старший кивнул, - Двадцать пять и десять за лёжь. Всего - тридцать пять.
«Что? Тридцать пять розог за такую ерунду?!» - но предательские ноги уже сами несли паренька к устрашающему «козлу». Руська, как загипнотизированный, плюхнулся животом на кожаное «седло», все еще хранившее тепло Женькиного тела, и тут же почувствовал, что руки и ноги его сноровисто притягивают к подставкам. Затем заскрипел механизм и бедра юноши начали медленно расходиться в стороны.
«Что они меня пополам разорвать хотят? У меня же не такая растяжка, как у Женьки!» - Руслан застонал сквозь зубы.
Видно его «мучители» тоже поняли свою ошибку, потому что ноги «козла» двинулись в обратном направлении, и затем Робер освободил запястья и щиколотки мальчишки. Плавников со вздохом облегчения соскочил со своего кожаного ложа.
- Пожалюй, к этому ты еще не готов, - задумчиво проговорил месье Одиго, поглаживая подбородок, - Лядно, просто опустись на колени и лёкти.
Руська был так рад своему избавлению от «козла», что без возражений поспешил исполнить приказ. Подросток даже сам, без лишних указаний, пошире раздвинул ноги и выгнул спину, оттопыривая голую попу. То, что он оказался в полностью открывающей все его самые интимные места позе перед столькими свидетелями, в данный момент мальчишку нисколько не смущало. Более того, он уже полностью смирился с предстоящей поркой и только хотел, чтобы она побыстрей началась и закончилась.
Будто в ответ на Руськино пожелание кончик трости пробежался по его напрягшемуся заду, будто оценивая летную полосу для своего многократного приземления. Короткий свист - и ягодицы тинэйджера обожгло первой болью. Паренек самую малость качнулся вперед, но сразу же вернулся в исходную позицию. От сердца чуточку отлегло: такую боль вполне можно было вытерпеть.
Новый щелчок – розга стегнула по нижним частям выставленных половинок – новая вспышка боли – и снова терпимо.
Три… Четыре… Пять… Шесть… Семь…
Прикусив губу, чтобы не вскрикивать, Плавников переносил порку почти столь же мужественно как минутами ранее младший Одиго.
Восемь… Девять… Десять… … …
Одиннадцать!
Боль взорвалась на беззащитных ягодицах мальчика как граната! Руська взвизгнул и выпрямился, ухватившись руками за полыхающий зад.
- Назад, Русик, - консул чуть похлопал его тростью по плечу.
Паренек снова упал на четвереньки.
Двенадцать!!
- Уй-я-а-а-а-й! – теперь пальцы ощущали на полушариях уже два пульсирующих нестерпимой болью рубца.
- Назад.
Тринадцать!!!
- А-а-а-й-а-а! – на этот раз тинэйджер повалился на бок, пытаясь прикрыть пылающую задницу и ладонями и ступнями.
- Нет, так делё не пойдет, - Руська почувствовал, как крепкие руки подхватывают его с пола и одним движением забрасывают обратно на «козла».
На этот раз его просто пристегнули, почти полностью лишив обнаженное тело подростка подвижности. И удары посыпались снова. Четырнадцать! Пятнадцать! Шестнадцать! Впрочем, считать мальчишка уже перестал. Вопли вперемежку с рыданиями вырывались из его горла. Кажется, он уверял, что «больше не будет», что «он все понял» и что-то еще в том же роде… Кажется, что-то кричал отцу Эжен…
И тут удары прекратились. «Неужели уже тридцать пять? Нет, не может быть». Щелкнули пряжки, освобождая руки и ноги мальчика. Все еще вздрагивая от рыданий, Русик сполз с «козла» и чуть не упал – от нервного напряжения дрожали ноги. Оба Одиго одновременно подхватили его под руки. Женька погладил друга по голове и Руська благодарно уткнулся носом другу в плечо. Одиго-отец что-то говорил по-французски Роберу. В голосе его слышалось недоумение и даже некоторая виноватость. Впрочем, когда консул повернулся к подросткам, голос его звучал спокойно и доброжелательно.
- Людовик, проводи своего друга к себе, я думаю вам лючьше немного побыть одним, - обратился Одиго к сыну по-русски.
Женька согласно кивнул и потянул все еще всхлипывающего Плавникова на выход.
* * *
В своей комнате Женька уложил Руську животом на мягкую медвежью шкуру, а сам уселся рядом, продолжая гладить голову, плечи и спину друга. Прикосновения рук юного креола действовали успокаивающе и парнишка начал потихоньку расслабляться. Ни один психотерапевт, не смог бы, наверное, помочь ему лучше справиться с вызванным поркой шоком.
- Женька-а… Ты не мог бы и пониже тоже погладить, - прошептал паренек, уткнувшись носом в густой белый мех.
Ни к одному другому сверстнику, да и вообще мужчине – даже к отцу - не посмел бы он обратиться с такой просьбой. Сердце на мгновение сжалось в предчувствии презрительного смеха или возмущенного отказа, но Женька молча скользнул на шкуру рядом – так что их обнаженные тела соприкасались – и осторожно, едва задевая оставленные розгой рубцы, провел ладошкой по вздрагивающим Руськиным холмикам. Парнишка едва не замурлыкал от удовольствия – казалось пальцы друга вытягивают боль из его исхлестанных половинок.
- Жень, а ты меня не презираешь? – Руслан все также не отрывал носа от шкуры.
- Презираю? Руська, за что? – голос Одиго был полон недоумения.
- Ну, что я так вел себя, когда твой отец меня порол… Вопил, ревел как маленький. Ты-то вон, держался прямо как индеец у столба пыток.
- Тоже мне индеец, - усмехнулся сын дипломата, - Под конец вон тоже не выдержал… Хотя индейская кровь во мне есть. Наша семья ведь перебралась на Мартинику из Канады, когда ее захватили англичане. И моя пра-пра-пра-пра-бабка была из могикан. В прошлом году мы с отцом даже ездили в их резервацию в Коннектикуте.
- А я думал, что они все вымерли. «Последний из могикан» и все такое…
- Это все Фенимор Купер придумал. На самом деле могикане остались, только их мало очень. Меня даже в племя приняли! – похвастался Женька.
- А ты, Русик, тоже держался здорово, - вернулся Одиго к наболевшей (в буквальном смысле слова) теме, - Нет, чесслово! Папа сказал, что первую десятку ты вытерпел просто heroiqe – «героически». Он из-за этого не сразу понял что ты не поротый. Он вообще был уверен, что тебя часто секут, потому что твой папа очень легко согласился на то, чтобы тебя выдрали.
- Я и сам понять не могу, за что впал у предка в такую немилость, - тяжело вздохнул Руська, - Жень, а тебя отец давно лупит?
- Три года уже. Мне как раз двенадцать исполнилось – вечеринка была грандиозная! – а на следующий день папа позвал меня в кабинет и там… Ох, и орал же я тогда! Наверное, на соседних островах сбыло слышно.
- А мама твоя не возражала?
- Еще как возражала! Она даже вазу о стену разбила, которую они на аукционе за бешеные деньги купили. Отец кричит, что в семье Одиго всех мальчиков так наказывали, а мама – что если он на меня хоть раз еще руку поднимет, она его голову также разобьет как эту вазу…
- И что?
- Ну, там дед вмешался. Он сказал, что у меня со временем будут большие деньги и большое влияние и что если я сейчас не научусь отвечать за свои поступки, то потом плохо придется не только мне, но и всем окружающим.
- И твоя мама согласилась?
- Не сразу. Но дед пригрозил, что если меня не будут воспитывать «как настоящего Одиго», то он вообще папу наследства лишит и все передаст дяде Оскару. И что он не допустит, чтобы его состояние со временем перешло к избалованному негодяю.
- А ты действительно был «избалованным негодяем»?
- Ну, что «избалованным» - это точно, - Женька лукаво прищурил глаза, - Ты «Игрушку» с Пьером Ришаром видел? Так вот, Ромбаль-Коше-младший по сравнению со мной был просто ангел, - и добавил уже серьезно и как-то очень по-взрослому, - Знаешь, Русик, с ТЕМ Людовиком-Эженом ты бы дружить точно не захотел.
* * *
На следующий день Плавников проснулся от шлепка по голому заду. Весьма звонкого и болезненного причем. Он взвился с возмущенным криком и готов был наброситься на коварного друга, но тут звук повторился – на этот раз с Женькиным аккомпанементом.
- Вставайте, сони! - раздался над ними веселый голос Натали.
Руська попытался прикрыть подушкой свою утреннюю эрекцию, чем вызвал у девушки снисходительную усмешку.
- Перестань, Русвик! Что ты от меня такое прячешь, чего я у братца каждое утро не вижу?
Паренек бросил взгляд на товарища и убедился в абсолютной справедливости Наташиного замечания. Убрав подушку, но все еще немного смущаясь, Руслан поспешил за другом в ванную комнату и плюхнулся вместе с ним в небольшой бассейн-джакузи.
Позже, растерев друг друга махровыми полотенцами, мальчишки переместились на кухню, где уже вовсю хлопотала Пенелопа. Консул с утра пораньше уехал куда-то вместе с Робером, так что компанию за завтраком им составила только Натали. Быстро заглатывая булочки с кофе (у Пенелопы он получился вкуснее, чем вчера у Эжена), ребята обсудили планы на воскресенье. В связи с плачевным состоянием задниц обоих мальчишек решили на этот раз ограничиться прогулкой по городу. Руська хотел было попросить у Женьки какие-нибудь штаны посвободней, чтобы уменьшить трение ткани о свои ноющие полушария, но видя как юный креол (или, с учетом его индейской родни, правильно было бы говорить метис), не дрогнув, натягивает на свои принявшие полсотни розог ягодицы вчерашние потрепанные шортики, со вздохом взялся за джинсы.
День, удачно начавшийся, не менее удачно продолжился. У фонтанов на Манежной ребята познакомились с тремя юными москвичками и дальше отправились уже большей компанией. Правда, Плавникову новые знакомые уделяли мало внимания, полностью сконцентрировавшись на загорелом голоногом сыне Мартиники, но Русик был не в претензии, вполне удовлетворенный обществом Натали. К концу дня тинэйджеру даже стало казаться, что помимо дружбы с сыном карибского дипломата у него могут завязаться романтические отношения с его же дочкой.
* * *
Уже поздно вечером Русик, усталый, но довольный, завалился домой.
- Ну что? Как дела на дипломатическом фронте? – окликнул его отец, не отрываясь от компьютера, - Хорошее провели время с этим твоим новым приятелем?
Вопрос был задан таким обыденным, не выражающим ничего кроме легкой заинтересованности тоном, что паренек вскинулся как ужаленный. Снова заныли исполосованные тростью ягодицы. Предок что, собирается делать вид, что ничего не произошло?
- Да, все было великолепно! Просто супер! – Руслан постарался вложить в ответ весь имеющийся у него запас сарказма.
- Что-то не так? – Сергей Константинович удивленно поднял голову от экрана, - Что-нибудь случилось?
- Что-нибудь?! – чуть не взвизгнул Руська, - Мне всю жопу исхлестали розгами – это «что-нибудь случилось» по-твоему?!!!
Подросток дернул молнию на джинсах и, морщась от боли, рывком стащил их вместе с трусами до самых щиколоток. Плавникову-старшему открылись густо покрытые еще свежими синяками и ссадинами голые ягодицы сына.
Сдавленный хрип за спиной заставил Руську резко обернуться. Сергей Константинович с белым, как мел лицом готов был, казалось, вот-вот упасть в обморок.
- Господи… - простонал отец, с трудом переводя дыхание, - Кто тебя так… Да как же это?
- Как?! – паренька снова охватила волна злости, - Да по твоей милости! Ты же сам сказал Женькиному отцу, чтобы он меня выпорол!
- Я… Я… - Плавников-старший похоже окончательно потерял дар речи, - Я же даже представить себе не мог, что он это всерьез! Он позвонил – очень интеллигентный мужчина – представился… рассказал о семье… шутил о чем-то… потом спросил, не буду ли я против, если он тебя выпорет вместе со своим сыном… Я подумал – это тоже шутка!
- Да ладно, па, - Руслан уже остыл и теперь осторожно натягивал обратно тесные джинсы, - Ничего страшного. Не так уж и больно было. Вон, Женьке гораздо больше досталось – и ничего.
- Нет, как же? – Сергей Константинович все не мог успокоиться, - Это же варварство какое-то! В цивилизованном обществе… Надо же в милицию, наверное…
Вот тут уже Руська испугался по-настоящему.
- Ты что, пап! Какая милиция?! Почему тогда сразу не в ООН или Суд по Правам Человека? Ты что, хочешь из-за моей выпоротой задницы международный скандал раздуть? Да и потом – ты же сам разрешил меня выдрать. Менты тебя же первого и привлекут за соучастие. А мне что, против родного отца показания давать?
- Да, да, пожалуй ты прав, - логические доводы всегда быстро приводили Плавникова-старшего в норму, - Но как же ты в школе…
- Ну, наплету че-нибудь… Еще и не такое объяснять приходилось, – соврал Русик.
- А про милицию ты просто забудь, - паренек спешил закрепить завоеванные позиции, - Папка, слышишь? А не то я вообще из дома убегу. У меня впервые друг появился. Ну, такой… чтобы на всю жизнь. А ты из-за какой-то порки…

Catpaw

Под флагом Мартиники. Часть2

Под флагом Мартиники. Часть2
Уже в подъезде дома на Ростовской Руслана вдруг охватили сомнения.
- Слушай, Жень, может я сейчас домой, а к тебе завтра с утра зайду?
- Не-е. Папа с тобой хотел познакомиться. И Пенелопа с Робером тоже. И потом… - Эжен опустил глаза и, кажется, впервые за все время их знакомства выглядел смущенным, - Знаешь, после порки одному в комнате так… тошно, в общем. Наташка иногда заходит, но она же девчонка! А так, мы с тобой поболтаем, я тебе «ЭльфКвест» покажу – у меня все выпуски есть с самого первого. И фотографии австралийские… Останься, а?
Руську затопила волна симпатии и сочувствия другу.
- Женька, да раз ты сам хочешь… Я конечно… Я же думал, что тебе неприятно будет, если я… если при мне…
- Что меня при тебе высекут? – мальчишка облегченно засмеялся, - Да меня отец дома, на Мартинике, почти при всех моих друзьях порол. И вообще при совсем посторонних людях случалось. Субботняя порка – для него святое. И никто и ничто не может ей помешать! Закон Одиго номер один.
Дверь ребятам открыл полноватый негр, несмотря на жару, в застегнутой на все пуговицы белоснежной рубашке и при галстуке.
- Хай, Робер!
Они с Эженом хлопнули ладонями – похоже, с сыном хозяина водитель и «адъютант» месье Одиго был на дружеской ноге. Женька тут же куда-то умчался, прихватив оба скейта, а Руслан остался наедине с Робером в некотором смущении.
- Пардон. Же не парль фрасэ, - выдавил из себя парнишка, напрягая весь свой скудный запас французских слов.
- Не проблема! – улыбнулся Робер, - Я много возить мадам Одиго, Людовик, Натали. Понимать русский – ОК. Говорить – чуть-чуть. Я говорить Вам, месье Русик, - тренировать русский – ОК!
- О! Ну, тогда – отлично! – мальчишка с облегчением улыбнулся и пожал протянутую руку, - А откуда Вы меня знаете?
- Людовик приходить школа – о Вам говорить. О-ля-ля! – негр засмеялся, показывая крупные белые зубы, - Два-три день только о Вам говорить!
«Ух ты! Ну кто бы мог подумать, что я такая популярная личность в семье карибского миллионера!» - подумал Руська, припоминая, что и он сам последние дни замучил отца рассказами о новом друге.
Легок на помине, тут же вернулся Женька – снова совершенно голый. Судя по нулевой реакции со стороны Робера, все домашние действительно привыкли к наготе младших Одиго. Плавников тоже освободился от кроссовок, носок и футболки, но джинсы снимать постеснялся. А приятель уже тащил его в столовую – знакомить с главой семейства.
После рассказов Эжена о еженедельных порках, месье Одиго представлялся юному москвичу этаким суровым аристократом с каменным лицом, вечно заложенными за спину руками и сурово сдвинутыми бровями. Как часто бывает, заочно составленный портрет оказался далек от действительности. Консул Мартиники оказался невысоким – лишь чуть выше своего сына – худощавым человеком с очень живым, подвижным лицом и удивительно любопытными глазами. Руське он показался похожим на французского актера Тьерри Лермитта. По-русски Одиго-старший говорил с заметным акцентом – смягчая звук «л» – но грамматически правильно и очень быстро.
- Рад с тобой познакомиться, Русик! Людовик много говориль о тебе. Я рад, что у сына в Москве быстро появилься друг. Я думаю, моя женя – мама Людовика – тоже будет рада с тобой познакомиться, когда приедет в Москву. Она всегда хотеля, чтобы у наших детей были друзья с их второй родины. Вы наверняка хотите есть. Мальчишки всьегда гольодны, а вы еще польдня носились по городу. Идите на кухню – Пенелёпа для вас наверняка что-нибудь быстренько приготовит.
Перекочевывая вслед за другом на кухню, Руська чувствовал себя совершенно сбитым с толку. Он совершенно не мог себе представить, что совсем уже скоро этот улыбчивый доброжелательный человек будет стегать Женькину задницу прутом, припоминая все «преступления» за прошедшую неделю. Может, Женька его просто разыграл и никакой порки не предвидится? Но тогда, в подъезде, когда друг уговаривал его остаться на ночь, это совсем не походило на шутку…
Пенелопа, круглолицая хлопотливая мулатка, выполнявшая в доме Одиго обязанности завхоза и поварихи, не разочаровала ребят, вручив каждому по несколько еще горячих пирожков с тающей на языке начинкой. Но не успели мальчики покончить с этой нехитрой трапезой, как раскатился удар гонга и Руська чуть не подавился очередным пирожком. Бросив взгляд на вытянувшееся и как-то сразу поскучневшее лицо друга, он догадался, что сей сигнал означает. Женька выпрямился, положил на тарелку недоеденный пирожок и, бросив на Русика приглашающий взгляд, быстро зашагал по коридору. К удивлению паренька, Пенелопа тоже отложила недомытую посуду и, прихватив тарелку с пирожками, направилась вслед за ними.
Так втроем – впереди напряженный Одиго-младший, за ним смущенный, но заинтригованный Плавников, и Пенелопа с блюдом – они и проследовали в соседнюю с Женькиным жилищем дверь. В этой маленькой (по меркам апартаментов Одиго) с голыми стенами комнате собралось уже все знакомые Руслану лица: сам консул, Натали и Робер.
Гость робко присел рядом с Пенелопой на один из обитых кожей диванчиков слева от входа и уставился на еще один предмет мебели, расположенный прямо посередине практически пустой комнаты. Это сооружение напоминало обычного физкультурного «козла», но было дополнительно снабжено системой приспособлений, предназначенных, очевидно, для того, чтобы изменять его высоту и конфигурацию. Обтянутая черной кожей «спина» «козла» поблескивала на взгляд юноши как-то угрожающе. Впечатление еще усиливалось от красовавшихся на ней трех длинных тростей.
«Это, должно быть, та самая cane – ротанговая розга, с которой хорошо знакомы многие поколения английских школьников», - подумал парнишка, которому не раз доводилось читать ее описание в исторических романах.
Одиго-отец, одетый в свободное белое кимоно, сейчас как раз пробовал одну из них на гибкость. Увидев вошедшего сына, он поманил мальчика пальцем. Обнаженный паренек подошел и замер в двух шагах от родителя прямой, как натянутая тетива лука. Продолжая сгибать и разгибать трость, консул спросил что-то у сына по-французски. Женька отвечал подробно, спокойным, без дрожи голосом, хотя заметно было, как мальчишка внутренне напряжен. Дождавшись конца Женькиного монолога, старший Одиго стал задавать вопросы, на которые тот подробно отвечал.
В конце концов консул удовлетворенно кивнул, отрывисто бросил еще одно слово («Должно быть, количество ударов», - догадался Плавников) и концом прута указал сыну на зловещую конструкцию. Эжен, не возражая, подошел к «козлу» и улегся не него животом так что руки и ноги мальчика свисали с противоположных сторон сооружения. Оказавшийся рядом Робер, умело пристегнул запястья и щиколотки паренька к «ногам» копытного, а затем еще одним ремнем подлиннее притянул его поясницу с кожаной поверхности «седла». Но подготовка к порке еще не закончилась: чернокожий шофер начал с усилием крутить какую-то ручку и стойки «козла» стали разъезжаться в стороны. Закрепленные на них руки и ноги Женьки расходились в стороны больше и больше, пока не замерли под углом более ста пятидесяти градусов друг к другу. В таком положении полушария ягодиц подростка оказались до предела раздвинуты, не оставляя ни одного недоступного для розги места. Яички и член юного Одиго беззащитно свисали между широко разведенными ляжками.
Руська весь покрылся мурашками и обежал глазами других свидетелей порки. Но остальные зрители, похоже не находили в зрелище распластанного как лягушка голого мальчишки ничего необычного или шокирующего. Пенелопа, когда Русик встретился с ней взглядом, вопросительно подняла брови и с улыбкой протянула ему пирожок с тарелки. Паренек с трудом сглотнул и отчаянно замотал головой.
А месье Одиго тем временем, не откладывая дела в долгий ящик, уже примерялся для первого удара, слегка похлопывая концом прута по оголенным ягодицам сына. Вот свистнула розга и в первый раз щелкнула по напрягшимся упругим половинкам…
Первые десять ударов по заднице сына Одиго-старший нанес не слишком усердствуя: трость невысоко поднималась над своей мишенью и почти не задерживалась на поверхности тела. Однако на гладкой попе мальчишки тем не менее проступил десяток красных полосок, заметно выделяющихся на смугловатой коже. Женька лежал пока довольно спокойно, даже, как показалось внимательно наблюдающему Русику, слегка расслабив мышцы ягодиц и бедер.
Отсчитав наследнику первый десяток «горячих», консул сделал паузу и отступил, как бы оценивая результат совей работы. Пауза длилась довольно долго и Руслан успел даже со смесью облегчения и разочарования подумать, что на сегодня мучения его друга закончились, но тут месье Одиго поменял сторону, отступил на шаг назад и, размахнувшись, резко опустил трость на ягодицы сына. Розга впилась в тело мальчишки, заставив его дернуться в своих путах, но не отправилась в обратный путь сразу, как раньше. Консул на несколько мгновений задержал прут, позволив ему охватить зад подростка по всей ширине, доставая до еще не затронутой ложбинки между широко раздвинутыми половинками. Когда ротанг все же ушел вверх для нового замаха, на загорелой Женькиной коже остался багровеющий рубец с припухшими краями.
Порка Одиго-младшего продолжилась все также размеренно и неторопливо. После каждого удара розги стройное тело мальчика напрягалось, как будто пытаясь разорвать удерживающие его ремни, но ни криков, ни плача, ни просьб прекратить наказание слышно не было. За первым десятком последовал второй, затем третий. Когда количество ударов приблизилось к сорока и гибкая трость каждый раз ложилась на уже воспаленную, ставшую чрезвычайно чувствительной кожу, Эжен начал тихонько вскрикивать и мотать головой из стороны в сторону, но в остальном сохранял поразительное, на взгляд юного москвича, самообладание.
Чувства Плавникова во время порки друга становились все более противоречивыми. С одной стороны у Русика сердце кровью обливалось при виде страданий приятеля, не говоря уж об откровенном восхищении тем мужеством, с которым Женька переносил жгучую боль. С другой – вид широко раздвинутых ног одноклассника, то напрягающихся, то расслабляющихся мускулов на его стройных бедрах и ягодицах, все новых наливающихся синевой рубцов на упругой загорелой попке вызывал ответное возбуждение его молодого организма. Чувствуя возрастающее напряжение пониже живота, парнишка все больше радовался, что догадался не снимать раньше времени джинсы.
Тем временем, всыпав сыну уже сорок пять «горячих», карибский миллионер отложил славно поработавшую трость и выбрал другую, на вид толще и длиннее первой. Каким-то шестым чувством Руська осознал, что это означает скорое окончание порки. Скорое – но не немедленное. Взвесив в руке новый прут, Одиго-старший широко замахнулся и со всей силой опустил его на беззащитно выставленную задницу сына. Щелчок розги о тело напоминал пистолетный выстрел. Женька вскрикнул уже почти в полный голос, а там, на дальней стороне ягодиц, куда пришелся кончик прута, выступила капелька крови. Следующий удар пришелся на самое основание ягодиц и вновь вырвал у Женьки громкий вскрик. Отец вновь обошел тело сына и еще трижды наотмашь хлестнул полыхающий зад сына с другой стороны. Отбросил прут. Экзекуция подошла к концу.

Catpaw

Под флагом Мартиники (Часть 1)

Под флагом Мартиники (Часть 1)
 Ну, обормоты, принимайте нового одноклассника! Людовик-Эжен-Анри… Людовик-Анри-Лоран… - Николай Николаевич окончательно сбился и закончил без первоначального пафоса, - сын генерального консула республики Мартиника господина Одиго.
Девчонки тихонько заахали, кто-то из мальчишек присвистнул. Руслан тоже уставился на новичка во все глаза. Руську с раннего детства привлекало все экзотическое. По воскресеньям он ни свет ни зоря будил всю семью лишь бы не пропустить ни одну из утренних передач о путешествиях. Позже стал собирать марки тропических стран, перечитал все, что нашел о них в интернете и доводил родителей вопросами, когда же они, наконец, отправятся в отпуск на какие-нибудь острова Атлантического или Индийского океана. Да и в школе география была единственным предметом, по которому у него были сплошные пятерки. От этого же новичка – Людовика-и-что-то-еще – просто расходились флюиды экзотики.
Погода в первые дни сентября стояла солнечная и сухая – как будто в компенсацию за лившие весь август дожди – и мальчишки старались одеться (точнее, раздеться) полегче, чтобы не слишком страдать от всепроникающей в каждый уголок школы жары. Но никто из них не решился бы явиться в класс в таком «вольном» наряде. На юном месье Одиго красовались белоснежные шорты, плотно обтягивающие упругую попку, но оставляющие полностью открытыми стройные бедра мальчишки. Маечка с коротким рукавом безуспешно пыталась добраться до пояса шортиков, открывая полоску гладкой загорелой кожи на животе и спине. Дополняли наряд такие же белоснежные носки и пара новеньких синих кед. Венчала все это лукавая физиономия с копной подрезанных чуть выше плеч густых каштановых волос. Если бы подмышкой у паренька вместо сумки с учебниками была доска для серфинга или скейт, то можно было бы принять его за ожившую фотографию тинэйджера с Майами-бич середины восьмидесятых. Мальчишка без всякого смущения рассматривал своих новых одноклассников, как будто делая для себя какой-то выбор. Когда глаза их встретились, Руська улыбнулся и получил в ответ такую же открытую и дружелюбную улыбку.
- Николай Николаич, но Мартиника колония Франции и у нее не может быть собственного консульства! – Димка Кошель – лучший ученик в классе – никогда не упускал возможности блеснуть перед учителями своей эрудицией.
Но на этот раз его выступление было встречено без должного энтузиазма.
- Тебе бы, Кошелев, не помешало не только зубрить учебники, но и иногда читать свежую прессу или смотреть новости по телевизору, - отрезал директор, - Тогда бы ты знал, что в октябре 2010 года Франция предоставила независимость всем своим «заморским департаментам» и Мартиника уже почти год является независимым государством.
- Ага, Кошель, а то отправишься так позагорать на песочке с «шенгенкой», а тебя в аэропорту под белы ручки и пинком под зад обратно на любимую родину! – бросил с задней парты Лёха Кель.
В классе захохотали – Кошелева не любили.
- Ладно, хватит! Николаич попытался принять суровый вид, не вязавшийся с его внешностью состарившегося Винни-Пуха, - Мы и так уже отобрали у Вениамина Николаевича слишком много времени. Людовик-Эжен… занимай любое свободное место.
Новичок шагнул вперед и Руслан на мгновение затаил дыхание – вдруг выберет другого – но парнишка направился прямо к его парте и бухнул сумку рядом со свободным стулом.
- К тебе можно? – спросил он с еле заметным акцентом.
- Конечно, располагайся! Будь как дома, - Руська еле сдержал вздох облегчения.
* * *
Начавшаяся геометрия мало интересовала в тот момент новых приятелей. Склонившись друг к другу за спиной могучего Толика Карташова, мальчишки шепотом завязывали знакомство.
- А ты отлично говоришь по-русски! Где научился?
- Да я сам наполовину русский. Отец был в Москве по делам в середине 90-х и познакомился с мамой. А через год она уехала к нему на Мартинику.
- Ух ты! Значит, ты, можно сказать наш чувак! А как тебя все-таки правильно звать?
- Людовик-Эжен-Лоран-Анри д’Одиго.
Руслан на минуту задумался: как же звать нового приятеля? Людик или Людька? Как то смешно звучит… О!
- Слушай, Эжен это же по-нашему Евгений? Можно я тебя буду Женькой звать? Это уменьшительное от…
- Я знаю! – расплылся в улыбке Женька-Людовик, - Меня мама всегда так зовет.
- Отлично! Значит ты – Женька, а я – Руслан. Можно Руська или Русик, как тебе больше нравится. Я, кстати, здесь совсем рядом живу – на 2-ом Неопалимовском. А вы где? В посольстве?
- Не. Папа купил квартиру на Ростовской набережной, напротив вокзала.
- Ого! Это что, в том новом доме рядом с мостом?! Да у твоего предка бабок - немеряно! Там один квадрат знаешь сколько стоит?!
- Бабок? А, ты имеешь в виду денег. Ну, вообще-то, хватает. У деда крупнейшая сеть отелей на Малых Антилах, две круизных лайнера и еще кофейная фабрика на Гваделупе. А три года назад дед сделал отца совладельцем компании.
- Так вы еще и кофе выращиваете?
- Нет, только переработка. У нас вообще земельных владений почти нет. Только поместье под Ле Мартеном…
- Плавников! Одиго! Что это вы так активно обсуждаете на моем уроке? Геометрию, смею надеяться? – Вениамин Николаевич (в просторечии Веник) вопросительно выгнул бровь, прервав доказательство теоремы.
- Венмин Никлаич! – вскинулся Руська, - Не обращайте внимания! Я помогаю иностранцу вспомнить курс русского языка.
- Эх, Руслан, - вздохнул Веник, - Ты бы лучше сам вспомнил курс геометрии за восьмой класс. Опять ведь с тройки на четверку перебиваться будешь… И ведь способностей хватает – мог бы стать отличником.
- Господи! – ужаснулся Руська, - Да у нас же уже есть Кошель! Двух отличников наш класс точно не выдержит!
- Лентяй ты, Плавников, - вздохнул математик, - Выпороть бы тебя как следует – глядишь и толк бы вышел…
- Так я ж не против, Венмин Никлаич! – продолжал ёрничать Русик, - Давайте, после урока останусь? Вон, у Вас и линейка подходящая есть. А если жалко – так я ремешок от сумки отстегну.
- Нет, Плавников, - покачал головой Веник, - Я тебя все равно достану, но только другим способом. Давай-ка к доске. Посмотрим, сохранилось ли хоть что-то в твоей голове с прошлого года…
До конца учебного дня Руська с Женькой практически не расставались и к вечеру у обоих было ощущение, что дружат они чуть ли не с детства. Бывает вот так – вроде только познакомился с человеком, почти его не знаешь, но чувствуешь, что ты с ним «на одной волне»! Может вы в прошлой жизни родственниками были или близкими друзьями, но судьба вас явно не случайно столкнула и оторвать вас друг от друга можно теперь только с мясом и кровью. И как-то совершенно естественно получилось, что Эжен пригласил Руську к себе на уикенд «с ночевкой», а тот также легко и естественно согласился.
Сергей Константинович, Руськин отец, как обычно взял из института работу на дом и на упоминание сына о том что субботу и воскресенье он проведет у друга и ночевать не придет только кивнул головой – не будет врубать музыку или трещать за тонкой стенкой своими «стрелялками».
* * *
В субботу утром Русик впервые за долгое время вытерпел нелегкую внутреннюю борьбу по поводу своего костюма. Обычно он, недолго думая, хватал первые же попавшиеся джинсы и майку из шкафа. Но сейчас, перед визитом в дом консула Мартиники, мальчишка вдруг ощутил себя юной дебютанткой перед первым балом. В результате это нелегкого противоборства выбор пал на зеленую футболку со львом, привезенную дорогим родителем с прошлогодней конференции в Софии и новенькие, еще ненадеванные, темно-синие джинсы. Джинсы тоже покупал отец, и по своей вечной рассеянности взял на размер меньше, чем требовалось подросшему сыну, так что ткань плотно обтягивала Руськину попку и слегка врезалась между ягодицами. Натягивая их, парнишка подумал, что такие же ощущения должны быть у Женьки в его «супер-шортиках». Ну что ж, чувство было немного непривычным, но приятным!
Кинув «Пока, па!» уже засевшему за свои вычисления предку, Русик выскочил на улицу и уже через десять минут был у дома друга. Пробиться через кордоны секьюрити заняло у него гораздо больше времени. Охранник у входа долго не мог найти Руслана в каких-то списках и начал уже косо поглядывать, подозревая, похоже, в нем международного террориста. Слава Богу, что друзья не забыли обменяться мобильниками и Русик смог подключить к переговорам Эжена. Последовали еще минут пять интенсивных дискуссий прежде чем бдительный страж с недовольным ворчанием разбуженного посреди зимы медведя соизволил впустить паренька в «элитный жилой комплекс». Руська бегом взлетел на седьмой этаж – лифтами он не пользовался из соображений развития физической выносливости - и нажал на кнопку звонка отделанной под красное дерево двери.
Дверь тут же распахнулась и мальчишка замер с открытым ртом. На этот раз, на сыне мартиникского дипломата не было короткой маечки и обтягивающих белых шортов. По правде говоря, на нем не было даже носок… Юный Людовик-Эжен встречал товарища в своем «первозданном» виде и был, кажется, немало удивлен ошарашенному выражению лица последнего.
- Чего-о-о? – Женькины брови взлетели вверх.
- Э-э-э… - умно ответил Русик.
- А-а! Это ты оттого что я голый, да? – до паренька дошла причина шокового состояния друга, - Я вообще-то дома всегда так хожу. У нас в поместье все давно уже привыкли и не обращают внимания. Извини, забыл, что ты у меня дома первый раз. Да не стой ты столбом – заходи, раздевайся!
- Как? … СОВСЕМ? – Руська все еще пытался отыскать на полу отпавшую челюсть.
- Ну, это – как хочешь! – глаза Женьки лукаво блеснули, - Отец на приеме в посольстве, а Пенелопа с Робером поехали за покупками. Так что мы на полном самообслуживании. Проходи на кухню – я тебе заварю кофе нашего семейного производства.
Руська быстро освободился от кроссовок, носков и футболки, чуть помедлив, стянул джинсы – благо в такую жару он дома тоже предпочитал ходить без штанов - и замер с большими пальцами на резинке тонких трикотажных плавочек. Подростковая стеснительность визгом заходилась, требуя оставить этот свой последний бастион в покое. А с другой стороны, видят же его одноклассники голым в раздевалке после физры или в душе бассейне. Да и Женька, вон, ни сколько не стесняется – сверкает перед другом загорелой попкой – и хоть бы что!
«И вообще говорят: в чужой монастырь со своим уставом не лезь», - ухмыльнулся тинэйджер, решительно избавляясь от последней детали туалета, и прошлепал босыми ногами по тому же коридору, куда уже проследовал его не обремененный лишней скромностью приятель.
Кухня в апартаментах Одиго если и уступала в размерах «малогабаритной» двухкомнатной квартирке Плавниковых, то лишь чуть-чуть. Женька, увидев Русика в «естественном наряде», ободряюще подмигнул приятелю и снова вернулся к своему «колдовскому обряду» над необычной формы туркой. Юный москвич уже переборол первое стеснение и теперь с интересом рассматривал своего обнаженного друга. Надо сказать, молодому креолу нечего было стесняться! Под гладкой загорелой кожей проступали вполне приличные для его возраста и телосложения мышцы. А глядя на крепкую Женькины задницу, Плавников вдруг представил, как на эти полушария с резким хлопком опускается узкий кожаный ремень. Ягодицы вздрагивают и на гладкой коже проступает быстро наливающаяся красным полоска. Картинка была настолько живая, что Руська не выдержал и отвесил другу полновесный звонкий шлепок.
- Эй! Перестань! – Женька даже не поднял головы от турки, - Я готовлю нам кофе по старинному семейному рецепту. Тут важны пропорции…
Руслан, и сам смущенный своей выходкой, отошел от «кофейного алтаря» и стал с преувеличенным интересом рассматривать расставленные на полках бесчисленные баночки с приправами и соусами.
Вскоре кофе а-ля Одиго был готов и друзья, прихлебывая обжигающий напиток из маленьких чашечек, отправились осматривать личные владения Людовика-Эжена. Особенностей семейного рецепта, кстати, Руська не оценил – на его взгляд он мало чем отличался от обычной «Арабики», которую можно купить в любом магазине – разве что чуть пряным ароматом. Наверное, он просто не был настоящим знатоком кофе… Зато Женькина комната действительно производила неизгладимое впечатление. Если кухня Одиго была с небольшую квартиру, то «апартаменты наследника» напоминали школьный спортзал. Причем, не только размерами. Примерно половина ее была занята боксерскими грушами, беговыми дорожками и прочими тренажерами, часть из которых Руська видел впервые. А посередине комнаты располагался настоящий обнесенный канатами ринг.
Руслан, который уже два с лишним года приставал к отцу с просьбой купить велотренажер, восхищенно вздохнул. Все его предложения встречали со стороны Плавникова-старшего один и тот же контр-вопрос: что сын предлагает выбросить, чтобы освободить место для этого приспособления – холодильник, телевизор или свой компьютер?
Другую – собственно жилую – половину комнаты занимала масса самых разных вещей свидетельствующих о разнообразии интересов хозяина. Особенно Руську заинтересовали сувениры и фотографии с разных концов света. «Ах, значит ты тоже «лягушка-путешественница», - подумал паренек, чувствуя, что градус его симпатии к новому другу поднимается уже почти до точки кипения. А вот чего в комнате Одиго-младшего не оказалось, так это хоть какой-нибудь кровати. Руслан пришел к выводу, что спит его друг, очевидно, на медвежьей шкуре, брошенной вместе с несколькими подушками прямо на пол.
Продолжая осматривать комнату, московский подросток все больше поражался разнообразию увлечений юного Одиго. Помимо путешествий, это были серфинг и скейтборд, джаз и стрит-данс, тайский бокс и тхэквондо.
Последнее натолкнуло Плавникова на идею, как еще раз ощутить под своей ладонью упругую Женькину попку. Руська сам уже больше года увлекался тхэквондо, и тренер даже отмечал у него некоторые способности к восточным боевым искусствам. Кроме того он был немного повыше и потяжелее друга. Так что Русик ничтоже сумняшеся предложил сопернику с Антильских островов спарринг на условиях, что проигравший получает от победителя десяток шлепков по заднице. Женька согласился как-то слишком уж быстро и охотно, но Плавников не обратил на это внимания. Как оказалось, зря. По окончании третьего поединка, когда жесткая ладошка друга в очередной раз болезненно прохаживаться по его порядком разогревшимся и покрасневшим полушариям, Русик осознал всю опрометчивость своего поступка. Правда, в следующей схватке Женька неожиданно проиграл и тем самым предоставил другу возможность опробовать на ощупь его округлые половинки, но Руську терзали смутные сомнения, не было ли это сознательной уступкой со стороны Одиго его ущемленному самолюбию.
Руслан хотел было предложить для проверки еще одну - решающую – схватку, но тут Женька извлек на свет ТАКОЕ, что у подростка просто перехватило дыхание. Это был скейт… Нет, ЭТО БЫЛ СКЕЙТ! Такой доски Русик не видел даже на страницах рекламных проспектов. Дека, шкурка, подвеска, колеса – все было само совершенство: суперсовременного дизайна, из новейших материалов… Сказка, а не доска!
Женька довольно улыбался, глядя, как друг разве что не обнюхивает новенький скейт. Он сам успел его опробовать лишь пару раз и испытывал за своего красавца законное чувство гордости.
- Пошли, прокатимся? Я только не знаю, где тут, в Москве…
Еще бы Руська был против!
- Да! Конечно! Погоди, я только мигом домой за доской смотаюсь…
- Да бери этот. А я на своем старом прокачусь.
Слов для благодарности не было. Русик просто прижал к груди руку, восторженно помотал головой и, подхватив скейт подмышку, направился к выходу.
- Эй! – оклик Женьки застал паренька уже в дверях, - Что, так и пойдешь? Нет, я то, конечно, ничего против не имею! И девушки за тобой толпой бежать будут. Но вот ваша полиция, по-моему, может не оценить твоей сексуальности.
- Ой, блин! – до парнишки вдруг дошло, что он чуть не выскочил на улицу совершенно голый, - Да, я сейчас! Да и заскочить кое-куда стоит на дорожку, - к Руслану возвращалась способность мыслить здраво.
- Давай. По коридору и направо.
Следуя указаниям друга, Руська рысцой завернул за угол и чуть не налетел на невысокую стройную девушку лет шестнадцати с темными, обрезанными чуть выше плеч волосами. В отличие от Женьки она не была полностью обнажена. Если, конечно, можно считать одеждой крохотный – с треть ладони – кусочек ткани, удерживаемый на самом интимном месте двумя шнурочками.
- Уфф… Ты кто? – парень совершенно опешил.
- Натали. А ты кто? Хотя, знаю! Ты новый друг Женьки. Русвик, да? – девчонка говорила с таким же, как у Эжена легким акцентом.
- Не Русвик, а Русик или Руська. А это – Наташка, моя сестра, - услышав голоса, в коридоре нарисовался Женька.
- Ну, да, - смущенно пробормотал паренек (он почему-то был уверен, что сестра приятеля – та самая Пенелопа, которая уехала за покупками вместе с неведомым Робером), - Очень п-приятно познакомиться.
- Это заметно, - слегка усмехнулась девушка, опуская глаза вниз.
Руська покраснел как рак и с трудом удержался, чтобы не прикрыть ладошками свое восставшее орудие. Остановила только мысль о том, как нелепо и смешно он будет выглядеть съежившийся, с прижатыми к паху руками.
- Ты тоже симпатичный, - девушка снова улыбнулась и слегка коснулась указательным пальцем кончика носа мальчика.
- Ну, ладно! Кончайте со своими комплиментами. Вечером еще наболтаетесь. Руська, давай быстрей! – Женька прыгал на оной ноге, натягивая потрепанные джинсовые шорты поверх узеньких белых плавочек.
Руслан с трудом оторвал взгляд от обнаженного девичьего тела и шмыгнул в туалет.
* * *
Следующие несколько часов друзья провели на Поклонной Горе, то гоняя наперегонки по аллеям парка, то демонстрирую друг другу мастерство на каменных бордюрах и ступенях. В последнем Эжен имел заметное преимущество – некоторые его номера были сродни акробатическим. Понаблюдать, как он взлетает в воздух или делает на скейте стойку на руках, останавливалось немало прохожих. Хотя Руська подозревал, что некоторых привлекало не только Женькино мастерство. В своих потертых джинсовых шортах, живописно оборванных у самой нижней границы упругих ягодиц, с обнаженным загорелым торсом, с неизменной задорной мальчишечьей улыбкой на губах, юный подданный Мартиники являл собой зрелище весьма привлекательное для лиц обоего пола.
Когда усталость брала свое, мальчишки перебирались через Кутузовский проспект, раздевались до трусов и валялись на травке посреди давно одичавшего яблоневого сада, болтая о чем попало. Но силы быстро восстанавливались и, с неохотой натянув одежду, они снова «седлали своих скакунов».
На улице было еще совсем светло, когда Эжен озабоченно глянул на часы вдруг засобирался домой.
- Женька, да погоди! – заупрямился Руслан, которому до слез не хотелось расставаться с «супер-доской», - Давай еще покатаемся, а? Тут скоро подсветку на фонтанах включат – знаешь как будет красиво!
- Русик, давай в другой раз, - поморщился юный Одиго, - Папа уже наверняка дома и сегодня он меня будет пороть.
- К-как пороть? – паренек чуть не свалился со скейта.
- Розгой по заднице, - Женька отвечал так спокойно, как будто речь шла о вечернем чаепитии.
- Но… Но… - у Плавникова в голове все опять перемешалось, уже в который раз за этот сумасшедший день, - А что ты такого натворил?
- Ну, мало ли… Нужно будет припомнить за неделю пока едем.
- Что значит припомнить? Ты что, сам будешь отцу говорить за что тебя драть?!
- Конечно. У нас так принято. Каждую субботу, вечером, я рассказываю отцу обо всех своих проступках, а он определяет, сколько розог я за них получу.
- Ну, ни фига себе! А если ты скажешь, что ни в чем не провинился? Ну, типа того, что всю неделю был белый и пушистый.
- Это хуже всего, - вздохнул Женька, - Папа говорит, что если мальчишка за неделю не натворил ничего заслуживающего порки, то он либо был в коме, либо откровенно лжет. Так что дополнительный десяток розог сразу обеспечен.
- Ну-у-у… Можно тогда, наверное, сознаться в чем-то не очень серьезном – так, для порядка…
- Не. Как ты говоришь, «не прокатит». У отца никогда не знаешь, за что сколько получишь. Иногда за что-нибудь серьезное всыплет несильно, а за какую-нибудь ерунду высечет так, что неделю сидеть больно. А кроме того, если что-то скроешь, а он потом узнает… - паренек присвистнул.

Catpaw