Документальная повесть Волгоградского писателя о подвигах детей на оккупированной нацистами
территории в 1942 году. Когда то по ней был снят фильм нашей
телерадиокомпанией, но найти его в интернете не удалось. А жаль.
Две цитаты. Одна о порке отцом, другая о допросе
в немецком плену.:
Тимошка рос по-другому. В школе учился кое-как: застрял на два года
в первом классе. Соседский казачонок, Ванюшка Михин, назвал его
«недотепой» и жестоко поплатился: Тимошка расквасил Ваньке нос.
Филипп Дмитриевич и счет потерял проделкам Тимошки: то в
соседний сад заберется, то на колхозные бахчи, то из рогатки окно
кому разобьет. Однажды колхозный сторож, в какой уже раз,
пожаловался отцу:
— Уйми, Митрич, своего бандитенка. Опять сегодня шатался
по бахчам с дружками.
Филипп Дмитриевич хмуро промолчал, а когда Тимошка пришел
домой, взял широкий кожаный ремень и скупо бросил сыну:
— Сымай штаны.
Тимошка шмыгнул носом, переступил с ноги на ногу, подтянул
брюки.
— Что, не слышал? —
Тимошка покосился на него и молча повиновался.
Сбросив штаны, он покорно лег на пол и вытянул босые короткие
ноги, покрытые ссадинами, царапинами и пылью. Филипп
Дмитриевич легонько стегнул его по спине ремнем. Тимошка подобрал руки
под голову и молчал. Худенькое тело его с острыми лопатками
даже не дрогнуло.
Тогда Филипп Дмитриевич приналег на ремень и звонко шлепнул
второй раз. На теле отпечаталась красная полоска. Тимошка молчал. Филипп Дмитриевич приналег покрепче. Ремень уже со свистом рассек воздух и
впился в тело, а Тимошка молчал.
Удивленный поведением сына, Филипп Дмитриевич отбросил ремень
и сказал:
— Вставай, бесенок… Все одно без толку.
Тимошка проворно вскочил на ноги, надел штаны и выбежал во
двор. Отец проводил его беззлобным взглядом. Где-то в глубине души
шевельнулась отцовская гордость: крепыш, раз под ремнем молчит.
**********************************************************
В ту минуту, когда Аксена уносили в машину, на пороге появился
Тимошка в сопровождении двух автоматчиков. Увидев Аксена, он
бросился к нему, но его швырнули на пол. Тимошка вскочил и,
поправив повязку на ухе, шагнул к столу. Но четыре руки крепко
вцепились в него.
— Отпустите! — крикнул Тимошка. — Я хочу говорить с
господином комендантом.
Фридрих Гук глянул на переводчика и кивнул автоматчикам.
Тимошка расправил руки, подошел к столу.
— Ты хочешь рассказать, — начал Асмус и поперхнулся.
Тимошка, собрав последние силы, наотмашь ударил Михина
в лицо. К нему кинулись автоматчики, но он огрызнулся:
— Не трожьте, гады… Сам лягу.
Плеть свистела и рвала кожу на худой спине. Михин закрыл
лицо руками и дрожал от ужаса. Но никто не услышал ни крика,
ни стона Тимошки… Казалось, он умер.
На рассвете, когда все арестованные были допрошены и,
избитые, дрожали на полу холодной машины, дверь
неожиданно открылась. Аксен, пересиливая боль, приподнял
голову, увидел три темные фигуры и вдруг услышал русскую речь:
— Потерпите, братишки… Недолго мучиться осталось.
Немцу капут скоро… Слышите, братишки?
Комментариев нет:
Отправить комментарий