Приключения Эрика в Джевелшире. Часть2.

Приключения Эрика в Джевелшире. Часть2.
На следующее утро, чуть свет, Эрик уже гнал коня по направлению к Урлану. Парень отлично выспался и теперь пребывал в отличном настроении, с усмешкой вспоминая забавные подробности ночного происшествия. Дорога, раньше петлявшая между холмов, теперь бежала среди зеленеющих полей прямая как стрела.
Здесь, на равнине, уже не было спасительной прохлады предгорий и солнце беспощадно пекло голову и спину гонца, заставляя возблагодарить богов за то, что для этой поездки ему не пришлось облачаться в доспехи и плащ. Вскоре, даже промокшая насквозь легкая туника скоро показалась юноше излишней, и он обмотал ее вокруг головы наподобие чалмы, оставшись в одной только юбочке на бедрах. Впрочем, крестьяне, которых он все чаще мог видеть в полях по сторонам от дороги, по большей части не отягощали себя даже такой нехитрой одежкой. Все «труженики полей» в возрасте от десяти до сорока вкалывали нагишом, и лишь почтенные отцы семейств прикрывали свои чресла кусками невыделанной ткани. Хотя он и сам был не прочь позагорать «в костюме Адама» на нудистском пляже или где-нибудь в укромном уголке, в лесу, такая простота нравов в повседневной жизни вызывала у калифорнийского тинэйджера некоторое смущение. Но по некотором размышлении он пришел к выводу, что, пожалуй, пренебрежительное отношен
ие к одежде может оказаться лишь самой безобидной странностью обитателей ДРУГОГО МИРА!
* * *
Ближе к вечеру, когда Эрик уже окончательно измаялся из-за жары и начал сомневаться сумеет ли продержаться до темноты, наконец, показался долгожданный Урлан. Город как бы наползал со стороны равнины на пологий склон невысокой горы, над противоположной, крутой, стороной которой возвышалась приземистая крепость с зубчатыми грязно-белыми стенами.
С сожалением натянув форменную тунику на блестящую от пота спину, юноша направил коня вверх по узким, кипящим жизнью улочкам провинциального центра. После спокойствия и порядка заставы Урлан показался ему излишне суетливым и неопрятным, но ремесла и торговля в городе явно процветали. Из распахнутых окон и дверных проемов несся непрекращающийся перестук инструментов, скрип гончарных кругов и гомон торгующихся горожан. Наконец молодому гонцу удалось выбраться из хитросплетения урланских улиц на центральную площадь, непосредственно примыкающую к крепостной стене. Здесь было на удивление пусто, и поэтому взгляд паренька сразу же привлекло главное «украшение» площади: ряд колодок разной высоты и размера. Все они сейчас пустовали, за исключением одних, самых дальних. Любопытство взяло верх и Эрик подъехал поближе, чтобы получше разглядеть преступника.
Им оказался обнаженный мужчина на вид лет тридцати-тридцати пяти с крепким, мускулистым телом и приятным лицом, обрамленным аккуратно подстриженной русой бородкой. Колодки, охватывающие его шею и кисти рук, были установлены на такой высоте, что преступник вынужден был стоять на коленях, согнувшись под прямым углом и подставляя палящему солнцу неприкрытые никакой одеждой спину и зад. Проехав чуть дальше, откуда открывался лучший вид на заднюю часть тела мужчины, парень невольно содрогнулся. Широкую спину, ягодицы и ляжки заключенного украшали как минимум два десятка параллельных кровавых полос со вспухшими, воспаленными краями. Безжалостное солнце, как видно, еще усиливало мучения несчастного.
- Ну, как оно? Моя работа! – незамеченному Эриком стражнику, удобно развалившемуся с флягой в руках в тени невысокого каменного дома, явно не терпелось похвастаться своим искусством, - Никто в Урлане не обращается с плетью лучше старины Курта! Дерк, Сигни, они разве так секут? Просто хлещут с дуру что есть мочи! А у меня рубец к рубцу – красотааа! Я и замахиваюсь то не сильно, а в кровь - после каждого удара. И рубец, значит, от одного бока до другого. Это ж уметь надо, а они…
От такого «эстетического» комментария юноше чуть не сделалось дурно.
- За что его так? – выдавил он из себя, нащупывая на боку фляжку с плещущейся на донышке водой.
- А что это у тебя там, паренек? Аааа, вода… Так это ж Виргольд-гончар. Он, вишь, в прошлый сбор недоплатил тридцать ройн налога. Все твердил, что приятель-торговец, что повез его товар в столицу, задержался. Что, мол, отдал все, что было, а остальное доплатит как только купец вернется. Ну, господин наместник и приказал пороть его и держать в колодках до темноты раз в каждые три дня пока не расплатится.
Брови Эрика поползли вверх. Он уже знал, что тридцать ройн по местным понятиям сумма, в общем-то, ерундовая и долг Виргольда, на его взгляд явно не соответствовал тяжести наказания.
- Чего рожи-то строишь, щенок? – окрысился вдруг стражник, - Жалко этого гада стало, да? А нам с тобой жалование король откуда платит, а? Вот из этих вот самых налогов. У этого скота денег нет, а мне, значит, господин наместник мои кровные не доплатит?
- Да нет, просто всего тридцать ройн…
- А, так ведь этим мошенникам только дай волю! Ему ройн простишь, так он тебе в следующий раз в карман залезет, - Курт, кажется, снова пришел в спокойное расположение духа, - Если уж так не хотелось задницу под плеть подставлять, мог бы, в конце концов, свои инструменты продать или сынка своего смазливого заранее в бордель отправить, подзаработать. А так – пускай терпит да ждет своего приятеля. Только я слыхал, что торговца-то того разбойнички в пол дне езды отсюда словили да и вздернули. Так что, слышь, Виргольд, долго еще тебе тут задницей голой сверкать. А то послушал бы меня, да отдал бы пащенка своего на недельку-другую в заведение к Сладкому Ингру. Мальчишка то со своей смазливой мордашкой быстро бы тебе и долг отработал и доходу бы принес побольше чем эти твои горшки. Глядишь, и забирать бы его потом не захотел! Хе-хе-хе…
Несчастный гончар рванулся, но колодки крепко удерживали его на коленях, и «старина Курт» только издевательски загоготал, отправляя в горло очередную порцию своего пойла.
* * *
Предоставив несчастного ремесленника его участи, Эрик направил своего коня к неширокому каменному мостику, соединявшему площадь с крепостью. Спешившись у ворот (над которыми раскачивались двое повешенных с табличками «шойский шпион» на груди), он постучал в крепкие деревянные створки, но ни с первого, ни со второго, ни с пятого раза никто и не думал открывать гонцу, везущему с границы жизненно важное сообщение. Лишь когда взбешенный парень начал что есть силы колотить в ворота ногой, с башенки над его головой соизволили свеситься две одутловатые небритые рожи.
- Чего шумишь, сопляк? – буркнула правая рожа, - проваливай отсюда пока я не спустился и не помог тебе пинком под задницу.
- Я гонец с седьмой линвэльской заставы, Эрик задрал голову, на всякий случай выпячивая грудь с эмблемой джевелширской пограничной стражи.
- Ах, ты гонееец?... Вот и гони отсюда! – ответствовала вторая рожа, нагло ухмыляясь.
- У меня срочное донесение от капитана Кейрика наместнику барону Грегу лично в руки!
- Ах, лично? – теперь уже обе рожи откровенно издевались, - Так тебя господин наместник и дожидается! Ужинать не садится, все ждет не дождется, когда ему принесут пакет от твоего капитана Кейрика!!!
- Эй, Сигни, Дерк, что тут такое? – над парапетом появилась еще одна физиономия, обрамленная густой рыжей с проседью бородой, - что, не видите, олухи, паренек на службе? А ну, марш открывать ворота! И заткните свои вонючие пасти пока я их вам кулаком не запечатал.
Рожи, лениво огрызаясь, скрылись и спустя пару минут створки ворот со скрипом начали отворяться. Рыжебородый тоже уже был внизу и приветствовал Эрика широченной улыбкой на широком румяном лице.
- Я Рэдли, старший мечник, - представился крепыш, хлопая юношу по плечу своей широкой, как лопата, ручищей, - от капитана Кейрика, говоришь, паренек? Знаю я Кейрика. Знаю с тех пор, когда он еще совсем желторотым был, вот навроде тебя. Толковый командир, только вот слишком уж серьезный и молчаливый. У нас в крепости такие не приживаются, вот его и вытурили на заставу. Так у тебя срочное донесение, говоришь? Ну, давай его сюда, передам господину наместнику после ужина.
- Но, господин Рэдли…
- Просто Рэдли, малыш, - махнул рукой здоровяк.
- Рэдли, у меня приказ! Капитан Кейрик велел мне передать пакет барону лично. И как можно скорее – новости очень важные.
- Эх, паренек, думаешь, господин наместник тебя так вот и примет? Он же важная персона! Из древнейшего рода. Первый после короля человек во всей Урланской провинции. Одно слово – ГОСПОДИН НАМЕСТНИК! Да и опять же неизвестно в каком он сейчас расположении духа… Так все-таки хочешь сам? Эх, чувствуется Кейрикова выучка! Ну, что ж, попробую… Глядишь, и примет. Коня, вон, конюхам отдай, а сам от сюда ни шагу. Чтоб, если соизволит, так сразу, - и ворча и с сомнением качая головой, ставший мечник вразвалочку направился к дверям самого большого в крепости здания, украшенного королевским гербом Джевелшира.
* * *
Вручив коня попечению конюха, щербатого мальчишки лет пятнадцати, Эрик устроился на скамье у стены, разминая затекшие после долгой скачки ноги. Сначала он чуть ли не ежесекундно вскидывался в ожидании возвращения Рэдли. Но старший мечник все не шел, и юноша принялся разгуливать по двору с интересом рассматривая внутреннее устройство античной крепости.
Вскоре внимание его привлекли свист и сдавленные всхлипы, доносившиеся из открытых ворот конюшни. Сунув туда свой любопытный нос, Эрик увидел картину, от которой по спине у него побежал целый легион мурашек.
На соломе в пустом стойле был распластан совершенно голый мальчишка лет четырнадцати-пятнадцати. Четверо его ровесников крепко держали растянутые в стороны руки и ноги, а двое парней постарше увлеченно наотмашь стегали длинными ивовыми прутьями по поджарой заднице подростка, и так уже принявшим на себя не один десяток обжигающих ударов. Маленькие упругие ягодицы уже сплошь были покрыты густой сеткой беспорядочно пересекающихся вспухших полосок.
Мальчишка не пытался вырваться. Только каждый раз как на его многострадальных полушариях вспыхивал новый багровый рубец, вскидывал, по-лошадиному голову с копной нечесаных черных волос, выгибался всем телом и опять падал на солому, чтобы вскоре ощутить на своей голой заднице новый щелчок гибкого ивового прута. Губы парнишки были плотно сжаты, но со слезами он ничего поделать не мог, и они градом катились по его смуглым щекам.
После каждого удара экзекуторы не спешили отрывать розгу, позволяя ее поглубже впиться в тело и охватить целиком оба вздрагивающих полушария. Затем следовала пауза, во время которой конюхи как бы любовались результатами своих трудов и давали своему провинившемуся коллеге помаяться в ожидании новой порции боли.
Вместе еще с парой-тройкой заинтересованных свидетелей Эрик как завороженный наблюдал, как розги раз за разом с душераздирающим свистом рассекают воздух и впиваются в беззащитную попу мальчишки, оставляя на перекрестьях с предыдущими рубцами капельки крови на рассеченной гладкой коже. В этот момент тот снова вскинул голову и его глаза встретился с любопытным взглядом молодого гонца. Это продолжалось всего мгновение, но Эрик вдруг почувствовал себя очень неуютно, как будто он сам тоже участвует в этой экзекуции, и поспешил выйти обратно во двор, под лучи клонящегося к горизонту солнца. Было все еще жарко, но не прекращающийся свист розог и хлопки, когда они впивались в обнаженное тело, заставляли его невольно ежиться, как на холодно ветру. В голове мелькнула мысль, что, судя по состоянию ягодиц парнишки и темпов экзекуции, длится она уже очень долго.
«Что мальчишка такого натворил, что его так жестоко секут? - размышлял про себя Эрик, - Наверное, украл что-нибудь или серьезно поранил коня. И все равно, это уж слишком! Бедняга после такой порки, небось, неделю не сможет присесть. Что-то еще более серьезное? Хотя, если здесь за тридцать ройн спускают шкуру на площади, вина конюха может оказаться и вовсе пустяковой».

Catpaw